Залив белого призрака. Фантастика. Николай Бойков
Дай, слюни твои уберу и морду лица снегом вытру, так лучше будет. Ожил? Ох, как обрадовался, когда ты сам головой шевелить начал. А то ведь боюсь, что трогать нельзя, а как проверить? По голове и хребту сверху хлопнут – позвонки сыплются, как бусинки с бабы. Не соберёшь. Как проверить? На учениях хлопчика танк с парашютом накрыл, как ладонью по столу, хлоп! Глянули, танк целый. Хлопчика ищем, а он между гусениц всей фигурой, в грязь влип. Говорит: «поскользнулся». Грязь спасла, танк удержала. А живот у хлопчика держать перестал, потёк на выходе… Оживай, командир, приходи в себя. Ротом потёк – пустяк, сотряс мозга всегда ротом. Лазарет тебе. А я – покомандую. Тсс. Возражений нет. Угощаю – уколю! Спирт – инъекция раю. А в раю, Горынычи, шилом вас не вылечат. Пей, пока командую! Глазам – ясней, голове – веселей, на душе тепло-о! Слушай меня, змей-командир, что покажу сейчас! Посмотри вперёд! Не дрожи ты так, холодно, что ли? Глотни ещё. Посмотри, что показываю… Вон их рубка – картинка со свастикой. Видал! Смотри, циркач! Видишь? Как удачно эта крыша провалилась над нами. Нашли место. Субмарина рядом. Я – при погонах. Везучий ты, Горбачок. Жить да жить!
Командир трудно поднял голову, сел, долго вглядывался в пространство:
– Не вижу. Дай снега ещё… Голову снегом вытри мне…
– И мне, глоток…
– Какой тебе глоток, мальчик? Опоздал. Говорю тебе – хватит! Тебе, молодой, молочко сгущённое, чтобы маму вспомнил. Это же ни с чем и сравнить нельзя. Мамулечка моя, царство небесное, так любила смотреть, когда я за ложку брался… И командиру дадим. У меня на всех хватит. А теперь тем более, потому как на этой субмарине запасов должно остаться, а хлопцев – нет. Царство небесное. У меня на это дело, на чужую смерть, нюх есть.
…Подводная лодка блестела ледяным панцирем. Командир заснул неожиданно. Ему снился африканский песок и солнце, два солнца, три солнца. Жарко! Он снова пил снег, хватая его двумя ладонями сразу. Египетская подлодка тонула у него на глазах. Экипаж выползал из чрева и разбегался, как муравьи, по воде, по песчаному берегу. Чужой самолёт зашел в длинном пике и строчил из пулемёта, взбивая фонтаны и столбики, по реке поплыли красные пятна. Опять жарко. Снова глотал снег кусками. Чёрная лодка нырнула носом в жёлтую воду, переломилась… Рубка засыпана снегом, как египетская пирамида песком. Песок и снег менялись местами. То жарко, то холодно. Время рассыпало скорбный пепел. Хлопья пепла кружатся, как чёрный снег. Жар пустыни и лёд полюса – всё сеет смерть, как солнце роняет тень.
Горбач открыл глаза и долго привыкал к темноте. Самолёт улетел, солнце погасло, высоко над головой кружили снежинки, одна попала ему на лицо… другая… третья… Прохлада была приятной. Спина сжалась от холода.
Геолог держал в руках ржавый шмайсер:
– Как он здесь оказался? Он реально нас спас! Тот, кто ткнул его в эту расщелину – он же спас нас? А сам давно умер… – Не цепляйся