Вилла мертвого доктора. Александр Грич
вопроса. – У него – рана в виске. И пистолет вложили в руку. Но как-то все это сделано… Небрежно, что ли? Пистолет – в правой руке, а смертельная рана – в левом виске. Попробуй так тянуться – неудобно. Нет, он не был левшой, я уже поинтересовался. И еще эта записка на столе – вот, полюбуйтесь.
Записка была и впрямь необычная. На стандартном листе писчей бумаги большими печатными буквами было аккуратно выведено: «NOTHING PERSONAL». «Ничего личного» – вряд ли такие слова стал бы писать на прощание человек, решивший покончить счеты с жизнью.
– А теперь, – попросил Потемкин, – немного нашего личного…
Глетчер кивнул – в знак того, что помнит эту их с Потемкиным условную фразу. Олег как-то, в одном из давних расследований, попросил Глетчера поделиться, так сказать, неформальными, личными впечатлениями по делу. Тогда это оказалось полезным, и термин прижился…
– Вот вам личное. Невольно вспомнил – и сравниваю. Три года примерно назад покончил с собой другой замечательный врач – Ленни Квинс. Нашли его в машине. Тоже выстрелил себе в висок. Только в правый. Тоже пистолет в руке. И даже калибр, по-моему, тот же – двадцать второй. Следствие тогда долго не могло решить – самоубийство это или убийство.
– А вы что думаете?
– А что мои думы? Там начинается долгая история. С одной стороны – этот Ленни, каким я его знал, пятерых бы уложил, прежде чем стрелять в себя. С другой – он был алкоголиком, и мы при вскрытии обнаружили большую дозу алкоголя в крови. То есть он был сильно пьян в момент смерти… С третьей стороны – решающих улик не было. In dubio pro reo[1]. Так все и кончилось… Но смотрю сюда, – Глетчер кивнул на стол Фелпса, – и вспоминаю… Итак: во-первых, стреляли с близкого расстояния, почти в упор, – продолжал Глетчер. – У меня впечатление, что Фелпс знал стрелявшего. Судя по положению тела, профессор оторвался от бумаг на письменном столе, чтобы просто ответить зашедшему в кабинет на какой-то вопрос. Если бы он почувствовал что-то угрожающее, он бы вскочил на ноги, что-то сделал или по крайней мере попытался сделать. А тут… Полная безмятежность, я бы сказал. Если завтра позвоните, сообщу подробности. А пока… – Глетчер шутовски приподнял неизменную свою кепочку. – Берегите себя, джентльмены.
Олег отошел в угол и стал присматриваться к обстановке небольшого кабинета. Ничего необычного – разве что на стене вместо неизбежных в медицинских офисах печатных недорогих репродукций живописной классики – здесь увеличенная старая фотография Шеппард-Хауза. Снята, судя по всему, лет восемьдесят назад, вокруг сказочного домика еще совсем мало строений – тогда это была городская окраина.
Замечательный снимок. Да еще на стене за креслом Фелпса в рамке небольшая миниатюра – Олег вспомнил, как Фелпс горделиво показывал ее – это подарок от какого-то восточного шейха, которого Фелпс вылечил. Оригинал средневековой персидской миниатюры – стоит наверняка изрядную сумму, но вот она на стене, а чего стоило корыстному убийце положить ее в карман да и унести?
Значит,
In dubio pro reo – (