Чудны дела твои, Господи. Яков Капустин
Можно только ненавидеть весь мир и своих соседей.
– Ну да! Советский народ самый отзывчивый и дружный. Это все знают.
– Это ваши пропагандисты сочинили про коллективизм и дружбу народов. А подумать, почему из колхозов бегут, а на своём огороде сутками работают, ума не хватает. Почему в коммуналках дерутся, если такие дружные. Почему в уборных гадят на пол? Дай только волю, все разбегутся, как тараканы. Придумали сами о себе сказочки и радуетесь. Советским людям вообще чужд коллективизм. Он живёт стадом. А прикажут – так стаей.
– Ну, да! Стадом до Берлина не дошли бы? – этот довод я считал стопроцентным.
– Погнал бы Сталин заградотрядами, мы бы и до Антарктиды дошли.
Потом помолчала и уже задумчиво добавила:
– Или до Колымы.
Не знаю, до чего бы она договорилась, если бы меня не увёл домой подошедший отец.
Разговаривал с Аннушкой он почтительно и вежливо.
Когда мы немного отошли, я сказал отцу:
– Она там такое молола, что её бы при Сталине расстреляли без суда. Она же враг народа!
Отец остановился и спокойно сказал:
– У неё два боевых ордена.
Потом помолчав, добавил:
– А у меня за три года ни одного.
От изумления я даже рот открыл.
Многие годы после я старался не думать о том, что услышал от Аннушки, потому что это мешало нормально жить и строить карьеру. Но понемногу сознание, вопреки моему желанию, заставляло всё больше смотреть на окружающий мир критически, без идеологических и атеистических штампов.
Через много лет, прочитав роман Булгакова «Мастер и Маргарита», я подумал, что происшедшее со мной тогда, возможно, было не случайным.
А, может быть, Аннушка, встреченная мной в самом начале жизни, и разлила то масло, на котором я столько раз поскальзывался… Только я этого в праздной суете не заметил.
Евангелие от Романа
Полковника Пустовойтова заедала тоска. Она проникла в каждую клетку его тела и не давала силы жить. Днём ещё как-то с помощью спиртного и загруженности на работе он держался.
Но ложась спать, он ощущал непреодолимое желание проглотить разом таблетки, припасенные в прикроватной тумбочке. Останавливали только мысли о семье и коллегах. Будут ли в случае самоубийства выплачивать пенсию семье? Удержится ли сын в военном училище? Что будет с женой, работающей в той же системе?
Он уже продумывал возможность устроить себе самому автомобильную аварию, но боялся выжить и остаться беспомощным инвалидом.
Больше всего Николай Николаевич боялся не выдержать и повеситься в минуту отчаяния. Это была бы для всех катастрофа. Но жить он больше не мог. Никаких сил у него на это не оставалось.
– Вот поеду в санаторий и там умру. Меньше будут докапываться к чужому покойнику.
Он купил путёвку в один из лучших санаториев страны, в прошлом принадлежащий ЦК КПСС.
Санаторий поразил его своей роскошью и мощной медицинской базой, и полковник, выполняя по военной привычке все предписания врача, каждое утро и вечер