Чудны дела твои, Господи. Яков Капустин
сделала робкую попытку примирения и послала через соседского мальчика для мадам Орлович два круга домашней колбасы и кусок сальтисона от зарезанного её мужем кабанчика.
Но в это время у мадам Орлович сидела её боевая подруга языкатая соседка Зинка.
От подарков пришлось отказаться да ещё так, чтобы слышал весь коридор:
– Пускай эта кацапская дура безмозглая подавится своим вонючим сальтисоном!
На такое вероломство Клавка обиделась до самой глубины своей широкой русской души. И, когда её муж Ваня заболел крупозным воспалением лёгких, она демонстративно отказалась впустить в дом мадам Орлович, которая одна во всём дворе умела ставить банки:
– Нехай лучше мой Ванька сдохнет к чёртовой матери, чем я позволю этой пархатой жидовке дотронуться до него своими грязными лапами!
И тогда Ирка и Боря заявили матерям, что, если они немедленно не помирятся, то дети сбегут на целину А, если и это не поможет, то оба отравятся уксусом.
Дети были так серьезны и взволнованы, что женщины не на шутку перетрусили и приняли обоюдное решение немедленно помириться.
После Ванькиного выздоровления в середине коридора установили столы и праздновали всем коллективом, потому что все уже устали конфликтовать из-за какой-то верёвки.
Вот так и закончился этот конфликт, который возник почти с началом Холодной войны, но закончился на два десятилетия раньше, благодаря уму и мудрости двоих детей.
Боря с Иркой закончили кораблестроительный институт, поженились, родили двоих детей и уехали в середине семидесятых в Канаду.
Их родители подружились навсегда и жили практически одной семьёй в новом доме, построенном на месте общежития.
В начале девяностых Клавка Коробчиха умерла.
Мадам Орлович рыдала в голос, потому что, по её словам, умер самый дорогой в её жизни человек.
Сама она тоже вскоре умерла.
Боря с Иркой иногда приезжают из Канады на могилы родителей, которые похоронены рядом.
В конце коридора
Люба всегда считала себя очень счастливым человеком, потому что у неё была вера.
Она верила в Бога, в коммунизм и верила Афанасию. Во всё это она верила до самоотречения и без всяких оговорок.
В Бога она просто не могла не верить. Иначе откуда же всё. Коммунизм был для неё итогом развития человечества, потому, что по её понятию, человечество должно становиться всё лучше и богаче.
А Афанасий был самый добрый и честный человек на Земле. И полюбила она его сразу и навсегда.
После окончания института их, как супругов, послали работать в одну школу и выделили большую комнату в общежитии кораблестроительного завода.
Любу радовало, что её Афоня верил в коммунизм так же, как и она, и от этого их любовь и дружба были ещё крепче. Расходились они лишь в одном вопросе.
Люба считала, что сначала люди в Советском Союзе достигнут совершенства, а только потом уже наступит изобилие. А Афанасий верил, что изобилие наступит раньше, а от этого