Заговор гордыx. Никифор Малеин

      Орлика сжигали два противоположных чувства, и юноша никак не мог понять, которое мучило больше. Во-первых, его одолевал стыд. Прошлым вечером мать просила почистить дымоход в особняке хозяйской дочери Юлии – камин совсем не хотел разгораться. Неделю назад истопник перебрал неразбавленного вина и заснул прямо на улице в мороз. С тех пор лежит в бреду, и неизвестно поправится ли вообще. Вот и поручили Орлику, как самому смышленому, субтильному и легкому на подъем рабу, частично подменять болящего.

      Взял молодой человек гирю на цепочке, веревку, щетку, лестницу и пошел в сад. Дорогу к дому Юлии нашел не сразу – изрядно поплутал по дорожкам и тропинкам. Посмотреть бы на того, кто устроил весь этот лабиринт, да руки ему за такую работу оторвать. Хорошо господам – они в саду домá себе построили, каждый день между деревьев-кустов гуляют, все места, закоулки и фонтаны со статуями наизусть знают. Рабочему же человеку всей это красотой наслаждаться некогда. А еще тяжелая лестница то плечи отдавит, то за ветки зацепится, то фигуру каменную стукнет – одно раздражение от этой красоты.

      Но нашел-таки нужный дом – небольшой, двухэтажный, опоясанный галереей с колоннами из зеленого мрамора. Залез на крышу и споро прочистил трубу. Но как спускался по стремянке, невзначай поднял глаза и обомлел. За окном стояла Юлия в одной легкой тунике, открывавшей гладкие ноги выше колен, руки по самые плечи и нежную шею. Остальные части тела шелковая ткань предательски облегала, подчеркивая их фантастические формы. Орлик замер с открытым ртом, и долго не мог ни пошевелиться, ни оторвать взгляд от этого чуда. Он много раз видел изображения обнаженных девушек на старых греческих амфорах, на мозаике в термах и даже на картинках, которыми городские мальчишки тайком обменивались, но никогда вид женского тела не вызывал в нем такого оцепенения, такой жаркой истомы и пульсации в висках.

      Юлия стояла к нему спиной, расчесывая длинные вьющиеся волосы. Перед ней висело круглое бронзовое зеркало, привезенное из Страны Шелка¹⁵, в котором тускло отражались черты лица и грудь, но размытость очертаний делала их еще более будоражащими воображение. Сложно сказать, сколько времени провел Орлик, наблюдая за госпожой, но в какой-то момент она резко повернулась, чтобы взять со столика флакон духов. Юноша отпрянул назад, рука соскользнула со ступеньки, и он с воплем рухнул вниз. Спасли его только кусты азалии, росшие у дома. Следом на него упала лестница, больно ударив по макушке. Орлик вскочил, убедился, что руки-ноги целы, схватил стремянку и бросился бежать.

      Когда вечером вернулась мать, прислуживающая Юлии, юноша притворился, что крепко спит, хотя до утра не сомкнул глаз. Он думал о том наказании, которое обязательно последует. Наверняка Юстин велит высечь его при всех за дерзость, еще и будет приговаривать: «Как смел ты, раб, нарушить все законы божеские и человеческие, дойти до такого извращения – подсматривать за своей госпожой?» Орлика еще ни разу не пороли, и от одной мысли об этом пробирала дрожь.

      Но каждый