Ненависть и прочие семейные радости. Кевин Уилсон
не собираюсь сниматься в этой сцене.
Тут снаружи, за кабинкой, раздался голос Фримэна:
– Не собираешься сниматься в этой сцене?
– Что там за черт? – спросил Бастер.
– Я лучше пойду, – быстро сказала Анни в трубку.
Когда она покинула душевую кабинку, Фримэн стоял, привалясь задом к раковине, и поедал сэндвич, настолько громоздкий, будто сразу три сэндвича водрузили один на другой. Одет режиссер был в свою обычную рабочую одежду: черный костюм и галстук, изрядно помятую белую сорочку, солнечные очки и жалкие потрепанные кеды без носков.
– Так и в чем проблема? – осведомился он.
– И давно ты тут стоишь? – спросила Анни.
– Не так чтобы давно. Ассистентка сказала, что ты в туалете, и народу стало любопытно, то ли ты просто струхнула, узнав, что придется малость оголиться, то ли тут коксом балуешься. Вот я и думаю: схожу-ка разузнаю.
– Допустим, я не балуюсь коксом.
– Я даже разочарован.
– Я не собираюсь раздеваться, Фримэн.
Режиссер огляделся, ища глазами место, куда бы он мог примостить свой сэндвич, и, очевидно, только сейчас осознав, что находится в общественной уборной, предпочел оставить еду в руках.
– Ладно, ладно, – ухмыльнулся он. – Я ведь всего-то сценарист и режиссер – что бы я в этом соображал?
– Но это же просто бессмысленно! – чуть не завопила Анни. – Какой-то мужик, которого я в жизни не видела, является ко мне в квартиру – и тут стою я с сиськами наружу!
– У меня сейчас нет времени объяснять тебе, что тут все гораздо сложнее, – поморщился Фримэн. – По сути дела, тут речь идет о самообладании, и Джина должна стремиться контролировать любую ситуацию. И здесь она именно так это и реализует.
– Я не собираюсь оголяться, Фримэн.
– Если ты не желаешь стать настоящей актрисой, то снимайся и дальше в киношках о супергероях да всяких мыльных операх.
– Иди к черту, – огрызнулась Анни и, метнувшись мимо режиссера, выскочила из туалета.
Вскоре она встретила своего партнера по фильму Итана, который топтался по тесному пятачку, с непомерной значительностью проговаривая свои реплики.
– Ты уже слыхал? – кинулась к нему Анни.
Итан кивнул.
– И что?
– Могу дать один совет. Я бы на твоем месте взглянул на эту ситуацию так, будто ты не актриса, которой велят оголить бюст, а лишь некая актриса, играющая другую актрису, которой надо оголить бюст.
– Ясно, – выдавила она, с трудом поборов желание врезать ему до бесчувствия.
– Послушай, – продолжал разглагольствовать Итан, – это привнесет в сцену лишний пласт нереальности, что, кажется мне, сделает действие многосложным и еще более интересным.
Не успела она что-либо ответить, как к ним подошел, тряся планом съемок, первый ассистент режиссера:
– Следующим снимаем ваше визави. И как мы будем это делать, коли ты еще кипишь?
– Никак не будем, – отрезала Анни.
– Что ж, печально.
– Я буду у себя в трейлере, – бросила