Осенний карнавал смерти – 2. Валерий Роньшин
это – моё, – думал он, бредя по грязным улицам. – Мерзкий дождь, разворошенные помойки, хмурые лица прохожих…» Впрочем, возможно, всё это лишь аберрация зрения. И на самом деле светит солнце, помоек нет и в помине, а все прохожие радостно улыбаются… «Не дай Бог, – подумал Макаров. – Мне этого не надо. Мне хорошо, когда – вот так».
Пивнуха была ещё закрыта, и Макаров решил сходить в кино. Свет в зале погас. На экране замелькали кадры погонь и перестрелок. А в душе у Макарова нарастала тревога. «Что ж такое получается? – думал он. – Время остановилось, и они полезли…» Но, похоже, кроме Макарова никто этого не заметил… Заба-а-вно. Время треснуло, как старая чашка, а все продолжают жить, словно ничего не произошло.
Макаров глянул на светящийся циферблат. Да, время стои́т. А эти упорно продолжают лезть. Режут в кровь скрюченные пальцы… Интересно, какого цвета у них кровь?.. Жёлтая?.. Или, может, зелёная?.. Макаров, не досмотрев фильм, вышел на улицу.
Вышел и – остолбенел!
Вместо милой сердцу пивнухи его глазам явилось шикарное заведение с витринами. На одной витрине красовалась смазливая девица; с другой – скалились породистые псы…
Дверь сама собой открылась, как бы приглашая Макарова войти. И он вошёл.
3
Внутри всё мигало, сверкало и переливалось.
Зеркальные плитки пола. Зеркальная стойка бара. Блестящие шары под потолком… Там и сям стояли столики с розовыми ночничками… Словом, всё было как положено.
Вот только… дверь в посудомойку приоткрыта, и лысый карлик с придурошной ухмылкой орудует у раковины с грязной посудой; вот только барменша… как бы это сказать… гермафродитка; вот только грустная девушка в бледно-голубом платье, сидящая на краю эстрады, уж больно смахивает на утопленницу… А так… так всё нормально.
Макаров огляделся. Десятки зеркал враждебно смотрели на него пустыми глазницами. Ни в одном из них он не отражался.
«Начинается», – подумал Макаров.
К нему через весь зал суетливо подбежал распорядитель.
– Добро пожаловать, гость дорогой, – оскалился он в неприятной улыбке.
Макаров взглянул на его руки. Обе ладони распорядителя были в свежих порезах.
На эстраде появился здоровенный саксофонист с удивительно уродливой физиономией. Одни рыбьи глаза чего стоили. Он стал выдавать на своём саксе хриплые прерывистые звуки. Девушка-утопленница тотчас забралась на сцену и начала извиваться в медленном танце.
Распорядитель повёл Макарова в самый отдалённый угол зала.
– Вы знаете, как называется наше заведение? – полуобернувшись, спросил он.
«Знаю, – мысленно ответил Макаров. – „Ловушка“».
– Что будем пить? – деловито осведомился распорядитель, усадив Макарова за столик.
– Кровь, – сказал Макаров.
– Простите? – не понял распорядитель.
– У вас