Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро. Михаил Кузмин
некрепкий организм. После смерти мужа Феличе сама вела торговлю, расплатилась с кредиторами и наняла знающего приказчика. Но, конечно, она думала, что было бы гораздо лучше, если бы скорее вернулся сын и взял все в свои руки. Особенно теперь, когда она и сама свалилась с ног и совершенно не знала, как окончится ее болезнь. С отъездом Иосифа и смертью старого Пьетро сами комнаты стали как-то темнее, меньше и казались более пыльными и затхлыми. Феличе лежала на той же кровати, где родился Иосиф, покрытая тем же одеялом, и печально думала о своей одинокой теперь жизни и, может быть, близкой смерти. Вдруг она услышала, как брякнуло кольцо у входной двери, еще раз, еще… сильнее – и в комнату быстро вошел коренастый молодой щеголь таких лет, когда уже нужно бриться через день. Он быстро подошел к кровати, отдернул полог.
– Джузеппе, дитя мое!
– Милая мама, добрый день.
Феличе смеялась и плакала, осыпала сына поцелуями, рассматривала его лицо, нос, глаза, губы, даже ощупывала, как слепая. Иосиф смахнул слезу и стал рассказывать свои странствия, но казалось, Феличе их не слушала, а только смотрела на это лицо, на эти глаза, будто она завтра же должна была их потерять и хотела теперь насмотреться досыта. Сердце ее не обмануло: она не увидела больше сыновнего лица радостно и спокойно, а если и замечала его, то в разодранных видениях предсмертных мук, потому что бедная женщина умерла в ту же ночь, словно ее организм не выдержал радости. У нее было спокойное и довольное выражение, как у человека, который дождался хозяина, запер двери, передал ключ владельцу и мирно ушел домой.
Джузеппе не был хозяином, который вернулся в насиженный дом. Непоседливость, любопытство и стремление к знанию увлекали его дальше. Впрочем, это желание поддерживал в нем и кавалер д'Аквино, приехавший с ним в Палермо. Ликвидировав родительскую торговлю и сняв положенный траур, Иосиф отправился в Рим, снабженный рекомендательным письмом к графу Орсини. Это было весною 1768 года.
Папский Рим, несмотря на духовный сан государя, жил весело и свободно. Иосиф бегал первые дни как сумасшедший, осматривая памятники языческой и папской старины, пьянясь пышностью богослужений и процессий или глядя через окна кофеен на суетящийся и будто всегда карнавальный народ.
Бывал он только у графа Орсини, не прерывая заброшенных было первое время по приезде занятий. Кроме общей пестроты и оживленности улиц его немало привлекали окна магазинов, ремесленных заведений, где, казалось, были выставлены предметы, свезенные со всех концов мира. Жар не был особенно жесток и позволял Иосифу гулять по городу даже в те часы, когда римляне по привычке отдыхают после обеда.
Однажды, проходя по эстраде Пеллегрини, Иосиф заметил в окне одного литейщика чугунное кольцо, украшенное старинными эмблемами, напомнившими ему его давнишний сон. На пороге стояла девушка лет пятнадцати, с веселым и живым лицом, озабоченно и удивленно глядя на замешкавшегося молодого человека. Она спросила, не может ли чем служить синьору, причем тут же прибавила, что отца, Иосифа Феличьяни, в лавке нет, а она сама дочь его – Лоренца. Бальзамо представился