Эльдорадо – не награда. Алексей Лютый
мирах, но и другой литературой тоже не брезговал. Мы даже одно время опасались, не начал ли снова Андрюша готовить то самое зелье Мерлина, которое нас в разные миры должно было переносить, но, слава богу, всё обошлось. Андрюша просто читал и химичить не пытался, а со временем и вовсе о планете-аквариуме забыл. Зато стал проверять, насколько различные мифы и легенды соответствовали тому, что мы в своих путешествиях повидали. В общем, увлекся древней историей и мифологией. Ну а это, как вы понимаете, занятие вполне безобидное. По крайней мере, я так до последнего времени считал. Впрочем, давайте не забегать вперед!
День города, событие, конечно, масштабное. Причем, как это обычно принято у нас, в России, его, как и любой другой праздник, многие начинают отмечать загодя. И количество милицейских нарядов на улицах тоже загодя увеличивается. Мой Сеня, которому полагалось несколько отгулов за сверхурочную работу, тоже не стал отставать от традиций и загодя подстроил всё так, чтобы именно на День города, точнее, за день до Дня и через день после Дня (во сказанул!), эти самые отгулы ему и предоставили.
Конечно, убедить Кобелева, нашего непосредственного начальника, предоставить кому-либо отгулы было делом чрезвычайной трудности, поскольку полковник принципиально отгулов не признавал и был уверен, что милиционер должен нести службу даже тогда, когда спит. Вот только с моим Сеней такие номера не проходили. Каждый в отделе знал, что если Рабиновичу положены отгулы, он их получит именно тогда, когда это ему самому нужно. И таким исключительным способностям Рабиновича по выбиванию из начальства выходных многие завидовали, а кое-кто, например старший дежурный по отделу Матрешкин, даже недолюбливали Сеню. Справедливости ради замечу, что Матрешкин всех недолюбливал, да и его любили не больше.
В общем, за три дня до начала усиленного дежурства по городу мой Сеня заявился к Кобелеву и потребовал предоставления отгулов. Полковник, естественно, послал Рабиновича подальше, бдительно службу нести, но от Сени отвязаться было не так просто. Он выложил на стол перед полковником целую кипу бумаг, которые якобы требовалось подписать в ветлечебнице, чтобы я мог продолжать свою службу, а начальника отдела не разжаловали бы в рядовые, если кто-нибудь из задержанных заболеет, например, бешенством, после обработки моими зубами.
Я бы, если честно, непременно бы высказал Сене свое мнение по поводу мнимого бешенства, но в тот момент был заперт в вольере и мог только лаяться в прямом смысле этого слова с Рексом и Альбатросом, издревле считавшими себя венцом творения. Впрочем, даже если бы я и был в кабинете вместе с хозяином, не сомневаюсь, что Сеня и мое возмущение истолковал бы в свою пользу. Дескать, видите, кобель нервничает, уже сейчас себя крайне агрессивно ведет, а дадите мне отгул, так я вроде бы официально отдохну, а на самом деле, не тратя служебного времени, пройду все обследования с Мурзиком. Кобелев на уговоры кинолога купился и, даже не глядя в бумаги, девять десятых из которых были