Шестой-неполный (сборник). Анатолий Митяев
встречи с настоящим теплом. Митя сорвал почку. Коричневая почка была как бы опутана зелёной ниткой. Это чешуйки начали расходиться, потихоньку освобождая листок.
Наступили сумерки. Похолодало. Берёзы стали строгие, почти зимние. Сумерки сгущались быстро, словно спешили спрятать деревья от заморозка. До штаба бригады было ещё далеко, как вдруг всё затянулось тёмной мглой. Ничего не стало видно: ни пленного, ни белых берёз. «Странный вечер», – подумал Митя и споткнулся о кочку. Он потёр глаза ладонью, но на них будто была пелена.
Слух Мити напрягся. Он услышал гулкие удары сердца в груди. И ещё услышал, как шагает немец, тыча сапогами в сырую дорогу. Шаги были мерные, без сбоя. «Значит, – подумал Митя, – немец видит, куда наступает. Он не спотыкается, как я. Что же у меня с глазами? Неужели ослеп? Это куриная слепота наступила».
Митя испугался. Ему вспомнились солдаты, у которых была куриная слепота. Днём они видели хорошо. А как заходило солнце, их собирали из окопов, с огневых позиций, и они, беспомощные, держа друг друга за хлястики шинелей, шли за зрячим солдатом-поводырём. Шли подальше от передовой, в безопасное место. Ночью они не могли воевать.
Тревожные мысли пронеслись в Митиной голове.
«Если фашист убежит, что скажу командиру? Ладно – убежит, а если убьёт кого-нибудь нашего по дороге, взорвёт что-нибудь? Приказать ему лечь? И ждать, когда кто-нибудь пойдёт по дороге? Фашист может догадаться, что я не вижу».
Тут – то ли дорога стала твёрже, то ли пленный ушёл далеко – шаги стали едва различимы. Митя прибавил скорости, заспешил, нога попала в яму, и он чуть не упал. Тогда, с досады или с отчаяния, Митя неожиданно для самого себя вдруг крикнул:
– Капут Гитлер?[2]
– Гитлер капут[3], – согласился вблизи немец.
Голос у него был спокойный.
«Не догадывается, – понял Митя. – Пока не догадывается».
Шагов через пятьдесят Митя опять спросил:
– Капут Гитлер?
– Гитлер капут, – отозвался немец. На этот раз сердито: дескать, что спрашивать, и так всё ясно.
Мите стало как-то неловко, вроде бы стыдно за такой однообразный несерьёзный разговор. Но других немецких слов он не знал и скоро опять задал надоевший пленному вопрос. Что было делать? По голосу пленного Митя определял, где тот находится, и проверял себя – не сбивается ли с дороги. Когда Митя, проглотив слюну, снова приготовился к вопросу, немец сам высокомерным тоном сказал:
– Капут, капут. Гитлер капут.
Он решил, что молодой конвоир, по виду совсем подросток, таким глупым образом со скуки развлекает себя.
«Считай себя умным, меня считай глупым, – думал Митя, – я потерплю». Новая забота одолевала его – не пройти штаб бригады. Штаб располагался в лесу метрах в двухстах от основной дороги. Как найти развилку?
На счастье, у развилки на ночь выставляли патрульных. Когда раздался окрик: «Стой, кто идёт?» – Митя даже вздрогнул от радости.
– Свои! – закричал он. Тут же поправился: – Свой и немец! –
Конец Гитлеру? (
Гитлеру конец (