Веер с гейшами, или Все вокруг выходят замуж. Наталья Баклина
дом, как раз тарахтела недалеко от посёлка. Она каждое лето, как вскрывалась река, перекапывала дно Мануса, намывая золотой песок и вываливая на берега кучи отработанной гальки. Эти отвалы тянулись на несколько километров вдоль реки и стали особенностью местного пейзажа.
Однако, и на драге правда жизни оказалась такой, что писать про неё в газету было никак нельзя. Начальник участка поначалу бойко отвечал на Ольгины вопросы, матюгаясь каждым вторым словом. Причём делал это запросто и по привычке, только к середине интервью поняв, – Ольга моргала и заливалась краской, но терпела, – что происходит что-то не то. Как понял и постарался «фильтровать базар» – не смог разговаривать. Рабочие из-за грохота драги объяснялись жестами и молодуху, которая снимала пробу намытого грунта и называлась опробщица, подзывали по-простому, прикладывая к ширинке сложенные кольцом большие и указательные пальцы. Получалось, на Ольгин взгляд, непристойно, но опробщица не обижалась. Из всей ожидаемой Ольгой романтики осталось только добытое золото. Золото ей показали, но тусклые крупинки и комочки, из-за которых были перекорёжены берега реки, Ольгу тоже не очень впечатлили.
Вадиму повезло больше. Муж напросился в артель к старателям, жил с ними всё лето, наезжая домой раз в две недели, писал по-настоящему живые зарисовки и отправлял их в областную газету в Северск или в Москву, в «Труд» и «Социндустрию». Кое-что печатала и Ариадна, – раз уж область пропускала, можно и ей расслабиться. И московские редакторы печатали северные репортажи почти без купюр. Вадим вдруг сделался собкором московских газет и многообещающим молодым журналистом. А Ольге вдруг поверилось, что работе муж отдается с гораздо большей страстью, чем семье. Это работу он любит, а с Ольгой так, дружит.
Семейная жизнь у них с Вадимом получалась ровная и спокойная. Ольга физически не умела орать, от чужих криков её просто тошнило, до темноты в глазах и до головокружения. Это с детства так повелось, – седьмом классе она дпже упала в обморок, когда её принялась распекать новая учительница по истории. Их Нину Ильиничну, которая разговаривала ровным голосом и всем ученикам говорила «вы», тогда отправили на пенсию, взамен пришла новая, Эльвира Валерьевна. Новая учительница говорила неприятным высоким голосом почти не меняя интонацию. Народ в классе быстро заскучал и начал писать друг другу записочки, передавая их по партам. Эльвира Валерьевна на Ольгиной парте одну такую записочку перехватила, развернула, прочитала и принялась на Ольгу орать. Она до сих пор помнила, как визг Эльвиры Валерьевны буквально ввинчивался в голову, входя в середину лба и отзываясь тошнотой под ложечкой. Это было невыносимо, хотелось закрыть уши и глаза и куда-нибудь деться. Она и делась, упав в обморок. От Ольгиного обморока истеричка-историчка с перепугу сама чуть сердечный удар не получила. Сбегала за медсестрой, та совала Ольге под нос вонючий нашатырь, твердила что-то про переходный возраст и гормональную