Матильда. Марк Агатов
связке висит, так это твои проблемы.
– И что делать?
– Я бы мог помочь тебе. Цена вопроса – ночь любви, и мы забыли про этот труп, – подошел вплотную к женщине Тараканов. – Я тебя давно хотел полюбить, да только повода не было. У тебя такие упругие груди…
– А строфант как спишем? – оттолкнула от себя врача Матильда.
– Никак. У нас под него больных нет, а если труп найдут, никакие листы назначений не спасут. Надо было раньше головой думать, – обиделся врач, подкручивая усы.
– Тогда о чем базар, – возмутилась женщина. – Какая ночь любви, если вы ни на что не способны?
– А если я строфант найду? Полюбишь меня, как своего мужа в молодости?
– Вот когда принесешь, тогда и поговорим. Только что из приемного отделения звонили. «Скорая» мужика с инфарктом привезла. Кардиолога требуют.
Женщина направилась к двери, но ее остановил Тараканов.
– Чтобы потом не было проблем, не суетись. С моргом я договорюсь. И искать труп мы не будем.
– А если он живой?
– Сам из больницы уйдет. А чтобы успокоиться, почитай «Психушку». Если наш больной имеет отношение к этой книге, то тебе и без полиции мало не покажется. Он себя суперменом считает, снайпером, «ворошиловским стрелком».
– Дохляк он, а не супермен. Если б у меня такой муж был, я бы повесилась, – взяв в руки книгу, зло бросила Матильда.
– Погоди, еще один вопрос. Бабы болтают, что от тебя двадцатилетние любовники с ума сходят. Чем ты их берешь?
– Строфант принесешь, узнаешь.
Покушение на Чубайса
Мужчина в больничной пижаме под аппаратом УВЧ пролежал без сознания минуты три. Потом встал на ноги и, расшвыряв пустые коробки, подошел к окну. Над городом висела огромная безжизненная луна.
– Опять полнолуние, – чуть слышно произнес несостоявшийся покойник. – В прошлый раз старшина из расстрельной команды во сне восхищался каким-то полковником, который организовал покушение на самого Чубайса.
Мужчина лег на подоконник и прикрыл глаза. Ему хотелось спать.
«С головой что-то опять. Не было никакого чекиста. Старшина из НКВД – самый обычный глюк. Если б он стоял передо мной, я б убил его одним ударом. А там никого не было. Не было! Я бил в пустоту. Значит, он глюк, а не человек, а все остальное – бред сумасшедшего и галлюцинации. Вначале меня убить хотели, а потом старшина из НКВД войну Матильде объявил. Нет, не он, я опять все перепутал. Про Матильду и царя комсомольцы, бывшие, из радиоточки трещали. А еще они какого-то учителя ругали».
Больному память возвращалась урывками. Он до сих пор не знал, как оказался в Москве и что делал у памятника Пушкину.
– У меня было сорок фамилий,
У меня было семь паспортов,
Меня семьдесят женщин любили,
У меня было двести врагов.
Но я не жалею! —
Неожиданно, подражая