Ночной бродяга. Часть первая. Джин Га́рду
не сразу. Судорожно заглядывал в глаза окружающим, искал отзывчивости, понимания, но видел лишь огоньки, синие и красные, – программа релаксации. Синий мигает со счетом раз-два, красный вспыхивает только на три… раз… два… три… Среди огоньков блеснули глаза! Их огонь согревал меня три года кряду. Столь знакомые и горячо любимые… за доверие, за желание распрощаться, за оставшуюся надежду на возвращение домой. Она держала мою подругу у сердца, а та молила: «Отпусти! Отпусти во Францию!», а я в ответ прошептал: «Отпустил».
Клем протянула куклу. Клем. Последнее ребро в моем животе. Клементина Доре. Клем протягивает Клем. Я бессилен, страх сжирает меня при этих звуках, будто чума, слышу «К», и это значит Клем. Та, что бросила меня на обочине два года тому назад, которую я не видел и не знал все эти два года, – протягивает куклу. Будто контрибуцию, выплату, признание отсутствия… Клем сшила Рокамадура два года тому назад. Клем протягивает Рокамадура Рокамадуру. Я должен был сшить Клем ей в ответ.
Клем протягивает куклу сквозь толпу хиппи с видом «только ты и знаешь, солнце, только ты, я вся весьма себе сопливая… весьма и весьма». И я сопливый! Я вцепился в куклу со всем пылом, на который был способен, мне хотелось прижать ее к себе, как человека, которого я больше никогда не увижу, но тепло которого будет согревать меня всю жизнь. Не Клем – она назвала куклу моим именем… куклу – хотел обнять куклу! Но вместо этого я с силой швырнул ее в бездыханного вора, лежащего под ногами.
Толпа ринулась к телу. Я пошел прочь. Клем! Прочь! Голос Клаудии слился с шумом рулетки. Стало ясно, наконец, что это и есть казино, по пути в которое я многое вспомнил, с многим распрощался, с той, которая идет прочь, как и я, в разные, непохожие прочь…
3
Страшен белый цвет, страшен! В нем тонут мои мысли. Во время заточения они разбивались о стены этой чертовой комнаты. Белые стены, Белая комната, белый свет. Мысли мои белели от злости.
Я все упоминаю, забегая наперед, о Белой комнате, но ты, мой читатель, не знаешь, как я там оказался. Начнем с истоков.
Имя ей Клем. Так много женских имен! Мужские обиды чаще всего носят женские имена. Но Клем я никогда не забуду по другой причине. Ведь именно она шила куклы, когда мы закрылись в своем мире. Ведь именно с ней мне и не хотелось прощаться, но, после того что я сделал, это было неизбежно.
Последней кукле – имя, другим четырем десяткам – прозвища. Все заключается в именах. Обряд знакомства с набором букв, не с человеком, куклу наделяют именем как необходимым свойством для выживания. Говорю к ним, ибо больше нет никого. Обращаюсь к сорока куклам, называю своим именем сорок первую. Здравствуй, Рокамадур! Тряпичное сердце начинает биться.
Имя ей Клем. Она попросила больше не покидать Белую комнату. Клем шила. Этот творческий процесс занял три года, и три года я оставался рядом; она шила куклы, она любила меня, я поддавался всему этому,