Власть и масть. Евгений Сухов
это с большим удовольствием.
– Считайте, маркиз, это мой вам подарок.
– Спасибо, ваше величество.
– Стража! – гаркнул король. А когда в тронном зале возникли два рыцаря, звякнув о мраморный пол алебардой, приказал: – Отведите маркиза к нашему гостю… У него имеется для барона очень важное сообщение.
– Слушаюсь, ваше величество!
Брякнув грудой железа, развернулся, колыхнув при этом факельный огонь, и копоть, сорвавшаяся с длинных красных языков, неровным черным облачком воспарила к сводчатому куполу, где и осела узорчатым пятном на сером потолке. Стражник, выбивая рваную мелодию золотыми шпорами, заторопился в соседнюю комнату. Остановившись перед массивной дубовой дверью, он терпеливо подождал поотставшего маркиза.
– Он за этой дверью, маркиз, – сочувствующим голосом произнес рыцарь.
Маркиз Перек невольно перевел взгляд на стражника, – его встретило непроницаемое лицо. Знает ли он о приказе короля?
– Хорошо.
– Король приказал подождать вас. А потом, когда все закончится, я должен вывести вас из дворца. Так нужно.
Где-то под сердцем у маркиза неприятно сжалось. Выходит, что все-таки знает. Голова маркиза учтиво склонилась:
– Как вам будет угодно, сударь. Я не разочарую его величество.
С минуту маркиз стоял перед порогом, как если бы набирался решимости, после чего потянул дверную ручку. Легко повернувшись на петлях, высокая дверь распахнулась, как если бы ожидала появления маркиза. Ступив за порог, Жак Перек осмотрелся. В комнате было сумрачно: окна занавешены тяжелыми гардинами; у входа стоял старинный грубоватый секретер, на котором в золоченом канделябре догорала короткая свеча, подчеркивающая царивший полумрак; у противоположной стены за низким темно-бордовым балдахином просматривались очертания высокой кровати.
Маркиз Жак Перек глубоко вздохнул. За спиной неслышно закрылась дверь.
Каково это – быть в роли палача? С минуту маркиз стоял у порога, пытаясь разобраться в собственных ощущениях и отыскать в них хотя бы нечто, похожее на душевный трепет или отголоски того, что называют божьим гласом. Но ничего не почувствовал, если не считать гадливого осадка мести, а там, где некогда находилась совесть, теперь лежали неряшливые куски замерзшего льда.
Чувство ревности, которое, казалось бы, уже давно подзабылось, всколыхнуло самые глубокие пласты его душевных переживаний, подняв застоявшуюся муть.
Удержав стон, уже готовый было вырваться наружу, маркиз Жак Перек шагнул вперед.
Подошвы сапог утонули в густом ворсе персидского ковра. Приблизившись к ложе, Перек приподнял балдахин: на высокой пуховой подушке, слегка запрокинув голову, безмятежно посапывал барон Паппенхайм.
Последний раз они повстречались год назад на рыцарском турнире, устроенном королем в честь отъезда своих любимцев в Константинополь. Тогда барону Паппенхайму удалось выиграть турнир, и в знак признания его мастерства он получил из рук самой королевы белый платок.
За