Александр Васильевич Колчак: «Нет ничего выше Родины и служения Ей». Галина Майорова
Только гнилой хруст, вызывающий противную пустоту в желудке и тоску в душе…
И опять, как в случае с льдиной, первым беду увидел Бегичев. Он стремительно оглянулся на хруст, закричал: «Ложись, мужики!» и тут же повалился на живот. Александр Васильевич тоже упал, но было уже поздно: под ногами у него образовалась пустота, и тело Колчака пошло в воду. Все произошло быстро, очень быстро, буквально в считаные секунды, но и этих восьми—десяти секунд было достаточно, чтобы оказаться в небытии.
Изогнувшись как-то по-рыбьи, ухватив Колчака за воротник брезентового плаща, боцман стал его подтягивать на себя. На помощь Бегичеву бросился помор, и вдвоем они быстро вытащили Колчака из воды. Боцман кричал, умолял лейтенанта помочь им, но Александр Васильевич ничего не слышал. Мышцы у него уже одеревенели, пальцы не слушались, сквозь стиснутые зубы выходил лишь свистящий выдох – холод выталкивал из тела остатки жизни. Вода имела очень низкую температуру, она стреляла паром, обжигала холодом. От температурного шока Колчак потерял сознание и упал в воду вторично. Утонуть не дал воздух под курткой. Его снова вытащили буквально за волосы.
Развести костер на берегу, чтобы отдохнуть и обсохнуть, было не из чего: поблизости найти плавника не удалось. Сухое белье, в которое Бегичев переодевает Колчака (отдает ему свое), да раскуренная трубка возвращают ему сознание, но он еще так слаб, что совсем не возражает против командных действий боцмана, единственно – не разрешает ему одному продолжать путь к зимовью Толля.
Колчак привык доверять своему боцману еще на шхуне «Заря». Пытливый, настойчивый, энергичный, он умел издали чувствовать беду и часто вел себя, как охотник на опасном промысле. Вот и сейчас Бегичев решил больше не рисковать и дальше идти по берегу, а не по льду, хотя это было намного труднее. Причем специально выбирал путь с крутыми подъемами и спусками, чтобы Александр Васильевич скорее согрелся.
До зимовья Толля дошли без единой остановки. Надежду вселяли найденные утром записки. Из их текста напрашивался вывод, что группа Толля готовилась к зимовке на острове, если не произойдет встреча с «Зарей». Но чем ближе подходили к зимовью, тем становилось все тревожнее: вокруг не было заметно ничего, что говорило бы о присутствии человека. Маленькая избушка, сложенная из камней и бревен плавника, стояла полузанесенная плотным слоем снега со сбитой трубой. Каменная россыпь около зимовья была не тронута, на лежащей вокруг снежной целине не было никаких следов. Холодом и бедой веяло от поварни Толля. В ней явно не зимовали.
А когда, приподняв дверь и отодвинув ее в сторону, вошли в избушку, Колчак сразу понял, что Толля им здесь не найти. И не только потому, что груда забившегося по углам и заледеневшего снега в темноте вначале были приняты им за замерзших людей. Просто все, что было обнаружено потом в этой избушке, только подтверждало это предчувствие.
На нарах валялась летняя обувь барона Толля и Зееберга, обрывки платья, берданка без затвора, медвежья