Иуда. Тор Гедберг
окно, сначала ярко осветил умирающую, потом медленно стал подниматься, скользнул над головой Иуды, побледнел и погас. Птичка, певшая на дереве перед домом, умолкла; сделалось так тихо, что он мог слышать дыхание матери, становившееся все слабей и слабей. Тогда снова на него напал страх, что она умрет, прежде чем он успеет поговорить с ней; он осторожно тронул ее за руку и шепотом произнес:
– Мать!
Судорога пробежала по ее телу; она попробовала поднять руку, но не могла, зашевелила губами, но из них не вышло ни звука, и лицо ее приняло испуганное, молящее о помощи, выражение.
– Мать! – повторил он громче и наклонился к ней.
– Это ты, Иуда? – сказала она так тихо, что он скорей угадал, чем расслышал ее слова.
– Да, это я! – ответил он. – Как ты себя чувствуешь, мать?
Она подняла веки, потом опять их закрыла, и рот ее болезненно передернулся.
– Недавно пред моими глазами точно что-то блеснуло, – это было солнце?
– Да, – ответил он.
– Мне снилось, что ко мне вернулось зрение и что мне доведется еще раз увидеть все, и свет и все, прежде чем умереть. Но теперь опять стало темно.
– Солнце зашло теперь, мать; поэтому и стало темно.
Она покачала головой, как бы показывая этим, что он не понял ее, вздохнула и снова сделалась безмолвна и недвижима.
Но Иуда думал с тоской: «Что это я хотел сказать ей? Боже мой, она умирает, а я не могу этого вспомнить!»
Прошло несколько минут; и вот на нее нашла внезапная тревога; руки ее стали перебирать одеяло, и она прошептала:
– Иуда! Где ты?
– Я здесь, мать, что тебе?
– Ближе! – шептала она: – Подойди поближе!
Он нагнулся к ней, приникнув ухом к ее губам.
Тогда она заговорила, сначала совсем тихо и невнятно, так что первых слов он не мог уловить, но затем более сильным и внятным голосом:
– Но это был не он, Иуда, – это, наверно, был Божий человек, святой человек, но это был не он. Но близко время, Ииуда, он сказал это, и я почувствовала, что он говорит правду, близко время, когда исполнится Господне обетование, когда Господь вспомнит о своем народе. Тогда придет Он, Мессия, Он будет крестить Духом Святым и огнем, Он – Мессия! Но мне не придется увидеть Его! Горе мне, что я должна умереть, не сподобившись видеть Его!
Какое-то странное волнение охватило Иуду; сердце его вздымалось, так что грудь его готова была разорваться, и тогда он нашел то слово, которое искал. Он прильнул губами к уху матери и шепнул ей:
– Мать, я Его видел!
Трепет пробежал по ее телу; с внезапной силой приподнялась она на постели, охватила руками голову сына и притянула ее к себе. Затем пальцы ее скользнули по его глазам, лбу и снова по глазам; светлое, сияющее выражение появилось на ее лице; она зашевелила губами, как бы желая что-то сказать, снова стала ощупывать его голову и опрокинулась на подушку. Когда Иуда встал и взглянул на нее, он понял, что она умерла.
Всю ночь просидел он у ее тела. Он не думал; он находился в