Мудрость Востока. Притчи о любви, добре, счастье и пользе наук. Отсутствует
остановил коня.
– Кто такой? Куда едешь? Откуда? И зачем держишь путь? – спросил воин.
– А ты что за человек? – переспросил его, в свою очередь, Хазир. – И по какому праву спрашиваешь? И для какой надобности?
– А спрашиваю я по такому праву и для такой надобности, – отвечал воин, – что я воин великого падишаха. А приставлен я с товарищами и с начальниками для того, чтоб охранять священный лес. Понял? Ты находишься на заставе, которая называется «заставой Истины», ибо она устроена для охраны царицы Истины!
Тогда Хазир рассказал воину, куда и зачем он едет. Услыхав, что витязь держит путь к лазурному дворцу Истины, воин позвал своих товарищей и предводителей.
– Ты хочешь узнать, какая такая на самом деле Истина? – сказал главный предводитель, любуясь дорогим оружием, славным конем и молодецкой посадкой Хазира. – Доброе намерение, юный витязь! Доброе намерение! Сходи же скорей с твоего коня, идем, я тебе все расскажу. В законах великого падишаха все написано, какая должна быть Истина, – и я тебе охотно прочту. Можешь потом вернуться и рассказывать.
– Благодарю тебя! – отвечал Хазир. – Но я отправился затем, чтобы видеть ее своими глазами.
– Эге! – сказал предводитель. – Да мы, брат, не мудрецы тебе, не муллы и не дервиши! Мы разговаривать много не умеем. Слезай-ка с коня, живо, без разговоров!
И предводитель взялся за саблю. Воины тоже понаклонили копья. Конь испуганно насторожил уши, захрапел и попятился.
Но Хазир вонзил ему шпоры в бока, пригнулся в луке и, засвистав над головой кривою саблей, крикнул:
– Прочь с дороги, кому жизнь еще мила!
За ним только раздались крики и вой.
Хазир уже летел сквозь густую чащу.
А вершины деревьев все плотней и плотней смыкались над головой. Скоро стало так темно, что и днем царила в лесу ночь. Колючие кустарники плотной стеной преграждали дорогу.
Обессилевший и измученный благородный конь уж терпеливо выносил удары плетки и, наконец, пал. Хазир пошел пешком пробираться через лес. Колючий кустарник рвал и драл на нем одежду. Среди тьмы дремучего леса он слышал рев и грохот водопадов, переплывал бурные реки и выбивался из сил в борьбе с лесными потоками, холодными, как лед, бешеными, как звери.
Не зная, когда кончался день, когда начиналась ночь, он брел и, засыпая на мокрой и холодной земле, истерзанный и окровавленный, он слышал кругом в лесной чаще вой шакалов, гиен и рев тигров.
Так неделю брел он по лесу и вдруг зашатался: ему показалось, что молния ослепила его.
Прямо из темной, непроходимой чащи он вышел на поляну, залитую ослепительным солнечным светом.
Сзади черной стеной стоял дремучий бор, а посреди поляны, покрытой цветами, стоял дворец, словно сделанный из небесной лазури. Ступени к нему сверкали, как сверкает снег на вершинах гор. Солнечный свет обвил лазурь и, как паутиной, одел ее тонкими золотыми черточками дивных стихов из Корана.
Платье лохмотьями висело на Хазире. Только оружие с золотой насечкой было все цело. Полуобнаженный, могучий, с бронзовым телом,