Вайдекр, или Темная страсть. Филиппа Грегори
из моих пальцев, и большая голова лошади склонилась низко к траве.
– Замечательное место, – сказал он как бы про себя. – Не думаю, что во всем Суссексе найдется что-нибудь более красивое.
– Папа, в целом мире нет ничего красивее, – с уверенностью четырехлетнего ребенка ответила я.
– Гм, – мягко улыбнулся мне отец. – Может быть, ты и права.
Когда мы возвращались домой, отец шел рядом с лошадью, придерживая разлетающиеся оборки и кружева моей юбочки, пока я в горделивом торжестве возвышалась на спине могучего гиганта. Потом он прошел вперед, оглядываясь и давая на ходу инструкции.
– Сядь ровнее! Подбородок выше! Руки опусти! Не натягивай так поводья! Хочешь поскакать? Ладно, выпрямись и сожми ее бока пятками. Вот так! Хорошо!
Его радостное лицо превратилось в смутно белеющее пятно, а я уцепилась изо всех сил за подпрыгивающее седло, объятая страхом.
Совершенно самостоятельно я проскакала до конца аллеи и с триумфом остановила лошадь у террасы. Но аплодисментов не последовало. Мама скептически посмотрела на меня из окна гостиной, затем вышла на террасу.
– Поди-ка сюда, Беатрис. Ты очень долго отсутствовала. Отведите, пожалуйста, мисс Беатрис наверх, выкупайте и переоденьте ее, – сказала она, жестом подзывая няню. – Вся ее одежда должна быть выстирана. А то наша девочка пахнет как грум.
Они свергли меня с вершины блаженства, и глаза отца с сочувствием наблюдали за мной. Торопливо направившись к дому, няня неожиданно остановилась.
– Мадам! – обратилась она к маме, и ее голос дрогнул.
Они увидели, что все кружева моей юбочки запятнаны кровью. Быстро подняв ее, мама с няней обнаружили, что мои колени и лодыжки стерты до крови краями седла.
– Гарольд! – с укором произнесла мама.
Это был единственный вид упрека, который она себе позволяла. Отец приблизился и поднял меня на руки.
– Почему ты не сказала, что тебе больно? – спросил он, и его глаза сузились. – Я бы на руках отнес тебя домой. Почему ты мне ничего не сказала, малышка?
Мои колени болели, как будто их обожгло крапивой, но я ухитрилась улыбнуться.
– Мне понравилось скакать на лошади, папа. И я хочу снова поездить на ней.
Глаза отца заблестели, и раздался его глубокий счастливый смех.
– Сразу видно, что ты моя дочка! – воскликнул он в восторге. – Хочет опять скакать, ну как вам это нравится? Ты обязательно будешь ездить верхом. Я завтра же поеду в Чичестер и куплю тебе пони, и ты сразу же начнешь учиться верховой езде. Скакала, пока не сбила колени, и это в четыре года, а? Нет, это точно моя дочка.
Все еще смеясь, он повел лошадь на конный двор, а я осталась вдвоем с мамой.
– Мисс Беатрис лучше отправиться прямо в постель, – приказала она няне. – Она устала за сегодняшний день. Больше она скакать верхом не будет.
Разумеется, я снова и снова ездила верхом. Мама была воспитана в традициях женской покорности и послушания главе дома, и противоречить отцу она могла