В действующей армии. Николай Гейнце
цены неохотно, но зато ходячие торговцы запрашивают за вещь рубль и уступают за гривенник.
Сказать, что все китайцы – торгаши, значит повторить общее место всех путешествий, но здесь, когда вы не сделаете шагу, чтобы не быть окружёнными китайскими торговцами, предлагающими вам самые разнообразные товары, начиная с живых птиц и змей, фарфоровой посуды, трубок, хлыстов, нагаек и кончая китайскими порнографическими фотографиями, у вас невольно вырывается эта фраза.
Нет, как кажется, китайца-горожанина, который бы не занимался торговлей.
Наряду с китайцами-торгашами и рабочими, которые тоже не прочь поторговать, вы встречаете массу нищих китайцев.
Вид некоторых ужасен, их стонущие вопли раздирают сердце не привыкшего человека.
Это профессиональные нищие, в большинстве нищие-комедианты.
Это «китайское дно», ожидающее своего Горького.
Особенно ужасен запах в предместье Мукдена, где расположены «обжорные лавки» и ряд китайских ресторанов низшего сорта.
Как бы ни силён был ваш аппетит, он моментально пропадёт от одного запаха этих китайских яств.
Но довольно описаний!
Их без меня сделали уже многие, изучавшие китайскую жизнь.
Я только хотел высказать мои впечатления, так как задержался в Мукдене на несколько дней для исполнения формальностей окончательного посвящения меня в звание военного корреспондента.
Мои мысли сосредоточены там, на театре войны, который отстоит от меня всего в каких-нибудь ста восьмидесяти верстах и куда я на днях и уезжаю.
На станции, самом оживлённом месте Мукдена, интересная встреча.
Вот господин в каком-то полувоенном, полустатском костюме, на вид ему лет сорок-сорок пять, шатен с пробивающейся сединой в волосах на голове и длинной бороде, со светлыми голубыми глазами, в старой истрёпанной офицерской фуражке.
Это доброволец г-н Цеханович, только что вернувшийся из Кореи, где он принимал участие в русском разъезде отряда полковника Мадритова в тылу японцев.
Он рассказывает мне, волнуясь, порой со слезами в голосе, эпизоды из этой интересной экспедиции, начавшейся в первых числах марта, когда их отряд перешёл Ялу и пошёл в Корею.
– Тяжело было физически, но легко нравственно! – говорил он мне. – Вы не можете себе вообразить, по каким отвесным скалам приходилось нам буквально карабкаться; было страшно холодно, на вершинах гор лежал ещё густыми пластами снег, на привалах костры разводились с трудом, сырые деревья девственных лесов шипели и трещали и разгорались только после долгих усилий. Всё преодолел наш отряд, потому что состоял из людей, одушевлённых одним желанием идти вперёд, и это одушевление передал нам наш отважный начальник полковник Мадритов. Дух отряда был необычайный. Лучше всего его рисует следующий эпизод. С нами было тридцать тысяч рублей, весивших шесть пудов, груз для обоза отряда тяжёлый… Начальник решил раздать деньги людям, и тут-то обнаружилось, что бывают в жизни людей моменты, когда деньги в их глазах не имеют никакого