Система (сборник). Александр Покровский
устранил?
– Ну!
– Все! Я тогда побежал.
– Саня, погоди.
В глазах у Юрки была мольба, я опрометчиво остановился.
– Что еще?
– Посиди за меня часа три на вводе.
– Ты с ума сошел.
– У тебя же никого, а я к жене на палку сбегаю. Я мигом. Только вставлю и назад.
– Ты что, совсем что ли?
– Да ты не бойся, тут все равно никто никого не знает. На ужин в кают-компанию сходишь. Скажешь, что ты с нами в автономку идешь.
Взгляд у Юрки был, как у больной собаки. Я подумал: ну, вставит один человек другому палку – что в том плохого?
На ужин я надел юркину кремовую рубашку и пошел в кают-компанию.
За столами были только командир, старпом и пом, и больше никого.
Когда я вошел, они на меня уставились.
Я, естественно, медленно сел и неторопливо поискал где тут у нас нож с вилкой.
– Я извиняюсь, – вежливо спросил меня командир, – а вы кто тут будете?
– Я? – в мою искренность поверил бы сам Будда. – Я начхим соседей. По приказу командира дивизии с вами в автономку иду.
Командир немедленно посмотрел на помощника, а тот тут же уткнулся в тарелку.
– Вот я же тебе говорил, – сказал ему командир, – что ты ни хрена не знаешь, кто с нами в море идет.
С тем мы и поужинали. А Юрка пришел часа через четыре. Радостный, собака.
9 мая у нас Касьяныч родился. В смысле, боцман. Дней пять он с бабы не слезал, а теперь решил отпраздновать – сорок лет все-таки – и всех пригласил – электрика нашего Модеста Аристаховича, торпедиста Козина Александра Семеныча, трюмного Кузьму Пантелемоныча по кличке «Черт», чумазого с руками до колена, как с картины передвижников «Кочегар», и нас со старпомом.
Мы с Андрей Антонычем припозднились и когда к Касьянычу на пятый этаж вползли, то мичмана наши, прошлые и настоящие, уже были весьма утомлены, а Черт вообще на подоконнике сидел спиной в открытое окно, потому что весна и солнце, и улыбался всему улыбкой идиота.
Нам с порога налили, и Андрей Антоныч тост произнес:
– Касьяныч! Сорок лет – это только начало. Посмотри на себя: молодой, сильный, красивый, краба все еще ловишь, причем, заметь, женщины от тебя без ума. Вздрогнем по этому поводу.
И мы вздрогнули, а Черт откинулся на спину, вливая в себя рюмку и выпал в окно.
Все оторопели, особенно Козин с Касьянычем, а Модест Аристахович даже рыгнуть себе позволили.
В наступившей тишине Андрей Антоныч рюмку на стол поставил и сказал:
– Может, кто-нибудь в окно все же выглянет и узнает как там дела?
И я подошел к окну.
За подоконник я высовывался, кажется, целую вечность, исказив себе внешность.
Я ожидал увидеть Черта, размазанного по земной поверхности, и эти, как их, части, части, все в крови, все разбросано, растерзано, бедлам.
Но под окном было чисто как никогда – никого.
– Как никого? – сказал старпом, и в ту же секунду все в то окно как ринулись, расталкивая друг друга, посмотреть.
Внизу