Сестра моя – смерть. Наталья Александрова
тебя три дня как нету.
– Я телефон забыл, – резко ответил Алексей.
– Да, при сотрясении мозга это бывает. Но ты не волнуйся, я номер выясню.
– Не надо! – вскричал он и добавил, успокаиваясь: – Не надо звонить, очень тебя прошу. Не волнуется жена за меня совсем. Мы с ней разошлись.
– Ну что ж, всякое бывает. Ты, значит, так от нее и ушел с одним паспортом в кармане?
– Выходит, так.
Он провалялся в больнице целый месяц. Ребра зажили быстро, сотрясение мозга прошло, как полагается, за двадцать дней, но врачей беспокоил ушиб позвоночника. Алексея просвечивали, возили на консультацию к профессору, но все же разрешили вставать. К нему никто не приходил, так что он здорово отощал на больничном питании. Побаливала спина, кружилась голова, а в остальном здоровье восстанавливалось. Он часто лежал молча, отвернувшись к стене, и раздумывал о своем дальнейшем житье. Жить было негде и денег – кот наплакал. Что ж, у него остался последний выход – тетя Клава. Произнеся это имя вслух, он усмехнулся. У тети Клавы был дом в деревне Лисино Лужского района. Тетя Клава в деревне не жила, и он спокойно мог воспользоваться домом пока, на время. Ему надо продержаться несколько месяцев. Самое большее до осени, а там… будем надеяться, что все изменится.
Он сам настоял на выписке, хотя чувствовал себя неважно – с их больничными сквозняками устроили ему, кажется, воспаление легких. Когда ему выдали одежду и по описи документы, часы и бумажник, он с изумлением обнаружил, что бумажник пуст. А ведь там были деньги, много ли, мало, но это его последние. Он внимательно посмотрел на кладовщицу тетю Дуню. Она быстро сновала по кладовой и торопила его, отводя глаза.
– Тетя Дуня, а где же деньги? – громко удивился он.
– Какие деньги? – Голос ее по тембру визга напоминал только что опоросившуюся свинью.
– Три с половиной тысячи было в бумажнике.
– Откуда я знаю, где твои деньги? Может, бомжи вытащили, пока ты в подвале валялся?
– Врешь, старая. Если бы бомжи вытащили, то уж и часы, и документы. Да и одежду бы сняли. А если бы ваши в «скорой», то документы и одежду бы оставили, а часы бы уж точно поперли. У меня часы хорошие, двести долларов раньше стоили. Так что деньги ты слямзила, я точно знаю. А часы побоялась. Потому что тебе вещи мои санитар по описи сдавал.
Тетя Дуня молча глядела на него, раздумывая: заорать или кончить дело миром. Прикинув физические возможности свои и Алексея, она решила было заорать, но взглянула ему в глаза и передумала.
– Вот что, бабка, – вздохнул Алексей, – давай так сделаем. Бери мои часы за тыщу рублей – и мы в расчете. Я к завотделением обращаться не буду, уйду по-тихому. Ну?
Баба Дуня переводила взгляд с часов на Алексея. Часы действительно были стоящие. И зятю скоро будут именины – как раз хороший подарок…
– Пятьсот! – сказала тетя Дуня строго.
– Восемьсот – и ни рубля меньше! – твердо ответил Алексей. – А иначе иду к завотделением.
– Ладно уж, – вздохнула баба Дуня. – Из уважения к больному человеку.
Она удалилась в глубь кладовки и вынесла Алексею мятые