Созвездие Стрельца, или Слишком много женщин. Диана Кирсанова
я включил в салоне свет и внимательно оглядел забившуюся в угол, дрожавшую, как осенний лист, толстушку в грязном белом пальто и берете, по-прежнему съехавшем набок. У нее были очень круглые и очень тугие щеки, румяные даже сейчас, когда, по всем законам жанра, им полагалось быть бледными. И еще – тонкие губы, сжавшиеся в ниточку, и глаза, заключенные в густую пушистую рамку из ресничек, которые, впрочем, из-за слез и волнений сейчас слиплись в мокрые треугольнички.
Вот по этим щекам и ресницам я ее и узнал. То есть не то чтобы узнал – имя и другие анкетные данные девушки, которую я не переставал считать дурой, по-прежнему не всплывали в моей памяти – а уж на память я никогда не жаловался. Но зато я точно знал теперь, что видел ее в своей редакции. Причем не один раз. И всегда вот такой – забитой, сжавшейся, всегда выбиравшей на летучках самые затененные места, до которых не доставало бдительное око начальства.
– Как тебя зовут?
На этот раз она ответила:
– Рита… Рита Мурашко.
– Постой-постой… Практикантка?
– Да… Летом в «Стобойке» практику проходила…
– Мммм… – вот теперь в моем мозгу бешеной каруселью закрутились воспоминания, и воспоминания эти были очень смешные, – так это ты про коллекцию… коллекцию… – Меня уже душил хохот, и слова приходилось буквально выдавливать из себя. – Коллекцию заварочных чайников писала?!
– Я…
Вот тут я ее вспомнил. И упал на руль, потому что сдерживать смех уже не было никакой возможности.
Дело действительно происходило в начале лета – полгода назад. Оседлав стул, я сидел в кабинете у отвсека молодежной газеты «С тобой» Натки Игнатовой и пытался выторговать у нее хотя бы полтора дополнительных столбца под статью, над которой я трудился целую неделю. Речь в этой статье шла о подделке культурных ценностей и криминализированности рынка антиквариата, фактура приводилась богатая, а впрочем, речь сейчас не об этом.
В еженедельнике, как всегда, места под все заготовленные публикации не хватало, стол Натки Игнатовой к концу дня просто ломился от шоколадок, поднесенных ей, такими же, как я, авторами-горемыками. Я тоже глядел ей в глаза и, улыбаясь так заискивающе широко, что самому себе становился противен, двигал по столу по направлению к Натке очередную «Аленку».
Но отвсек делала мне страшные глаза и хмурила брови, на ее лице ясно читалось: «Не мешай!» Она разговаривала по телефону, и голос у нее был такой, каким дикторы Центрального телевидения вещают о вселенских катастрофах.
– Марго! – проникновенно говорила она в трубку. – Марго, ты что, с ума сошла? Где ты, чем занимаешься? Бросай все срочно и мухой сюда! Шеф сказал, если тебя не будет через пять минут – он подписывает приказ об увольнении!
Трубка была опущена на рычаг. Натка, профессиональным движением вынув из-за уха карандаш и мимоходом сбросив в ящик стола мою шоколадку, хотела было углубиться в план номера, который она с утра кроила и перекраивала как могла, но тут по коридору пронесся топот, и в кабинет ворвалась растрепанная