21 история о жизни и о любви. Сергей Ленин
Васильевича в общаге. Архивист после рабочего дня, придя домой, ухаживал за Светой. Кормил её из ложечки. Готовил и кашеварил. Но однажды он не пришёл ночевать. Светлана запереживала.
– Может Вика его перехватила, – беспокойно думала она.
Но на следующий день пришел Андрюха – друг Аркадия Васильевича. Он притащил полный полиэтиленовый пакет денег – три миллиона рублей.
– Аркадий просил его простить, а на эти деньги велел купить квартиру для Светы и их сына, – сказал парень.
Почему-то он решил, что должен обязательно родиться мальчик.
Суд был скорым. За хищение из государственного архива уникальных исторических реликвий, связанных с наследием Чингиз Хана, Аркадию Васильевичу дали шесть лет с отбыванием в колонии общего режима. Приходить на суд Светлане он не велел – волноваться беременной женщине нельзя. Светка простояла весь судебный процесс около Октябрьского суда.
И вот Светлана уже в новой квартире, своей квартире, которую ей подарил, ценой своей свободы, архивист Аркадий Васильевич.
У него тоже новая обстановка – на зоне в Тулунском районе. Это в четырехстах километрах северо-западнее города Иркутска. Светка возила своему узнику передачи. Она понимала, что он был именно её узник, привязанный к ней всей своей душой. А зона – это только место временного пребывания его тела.
Дома она долго металась, думая о своей дальнейшей судьбе, ночами плакала в подушку. Но в итоге приняла решение и избавилась от своей нежелательной беременности.
Из женской больницы с улицы Горького на своем автомобиле её увёз бывший сосед – Петр Клименчук.
После того, как Аркадий Васильевич узнал, что Светлана сделала аборт, он приказал ей больше не приезжать к нему в колонию.
Сексофилософопатолог
Все молчали, никто не мог проронить ни слова. Эти короткие рассказы Фомича – сексопатолога и психоаналитика обрушили такой тяжелый груз, груз чужих страданий и переживаний, что переварить все это в одночасье было невозможно. Мы переживали за Аркадия. Понимали, что Светлана, сделав аборт, поступила так от безысходности. Хотелось заплакать, но слезы никак не находили свое русло. В горле стоял ком. Нарушил тишину всё тот же Федотыч.
– Вот ты, Леопольд, назвал мои, вернее Светкины, рассказы слишком откровенными. Я с уважением отношусь к твоим пуританским чувствам. Но, чё, ты тогда сидел здесь, развесив уши? Режет слух – уйди и не слушай. Вот у меня на даче были соседи – староверы. Мы крепко дружили, была взаимопомощь и поддержка, – продолжал Фомич. – Они открывали для проветривания наши теплицы, поливали. У нас-то врачей свободного времени в обрез, на огородной фазенде бывали не часто. Однажды, моя жена Анна Петровна вышла в огород в открытом купальнике. Всё, писец – маленькая лисичка, дружба закончилась. Она-то не знала про их веру. А для них это оскорбительное и безнравственное