Оставь компас себе. Петр Альшевский
нужно бежать как от огня.
Вы, мозги, отвергайте! И с огнем не частите – огонь и в печи, и от того огня мне мне не сбежать… а тебя, мужик с молотом, кто сюда звал? Одеколоном не обрызгивайся, но грубую рожу умой! Для приличия.
Ну что ты ко мне с речами… под слоем грязи у тебя накопилось так, что не удержать? Пролетариат выдержит паузу и вновь попытается стать освободителем человечества?
А вы уже пытались?
И вам удалось?
Больше семидесяти лет у государственного руля простояли?!
Мне казалось, что в печь меня лишь недавно, а я в ней… ох, годы, годы, горы пустой породы.
Ничего, кроме поджариваний, не было. Обрекшим меня на это взгляд от меня неодобрительный.
Я похолодел, но печь затопили и нормально. Привычно. За те колоссальные годы, что я здесь, девушек, наверное, выросло…
Хобот ищет повод. Отвязно ввернуться в красотку или не очень красотку! Из всех поводов вступление в брак на ум мне пришло.
Потоком нечистой воды принесло. Защитный механизм не сработал и я гляжу на Катерину, на конюха и садовника, Елена Владимировна отчего-то не проявляется. Возродить ее лик я стараюсь, но отдачи от потуг моих нет.
Расчесанная ногтями шея. Заправленная за ворот салфетка.
Жандарм Пантелеймон, sine qua non. Без которого нельзя. Я не тебя – я Елену Владимировну вылавливал. Без жандармов, мне любопытно, и нынешние времена не обходятся?
Печь нагревается. На славу ее сложили – век в строю и исправность не убывает, послабления мне не дает, через дымоход наружу я рвался, но меня отбрасывало, неуловимая для зрения пленка меня не пускала, покатывающийся со смеха садовник Евдоким!
Суматошно перемещаясь по дымоходу, его физиономию сверху вижу. Он, тварь, на свободе и чего бы ему надо мной не хохотать – мою невесту невинности, гнида, лишил и все ему как с гуся вода. Его дух не закован – мне тягостное пребывание в темнице, а ему на базисе непривязанности непринужденная неограниченность: с удовлетворением всех потребностей наверняка.
Я сейчас, барин, сделаю, что с Катериной я сделал! – крикнул он мне импульсивно.
Сделать это со мной я тебе, гниде…
Пленку проткну!
Высвободиться отсюда я мечтаю, но принимать освобождение от садовника… от его члена… свобода выше принципов. Птица-мысль, и напитавшись ею, я птицей! я на свободу! действуй, садовник, но пальцем. Им ты с пленкой управишься? Удобнее членом – разрывай членом…
Он неожиданно лихо, и я к нему; по его примеру настрой у меня шальной, скорость отрыва сумасшедшая, в небеса взиваюсь я рассекающе! на воздушный патруль бы не нарваться – я у райских пределов, а они охраняются неустанно, и меня собьют, архангельской кипящей смолою зальют, ей вечно кипеть, а тебе, мотылек, под ней страдать!
Ух, балалайку бы мне. Ударю