Настоящий английский детектив. Собрание лучших историй. Эдгар Уоллес
предвидении того, что продиктует ему долг. Когда он произнес ужасные слова, обязывающие Эмброуза и Сайласа предстать перед судом присяжных по обвинению в убийстве, Нейоми уронила голову мне на плечо.
Я вывел ее на воздух. Проходя мимо помоста для обвиняемых, я заметил, что бледный как смерть Эмброуз провожает нас взглядом: решение мирового судьи, по всей очевидности, подкосило его. Сайлас в малодушном ужасе опустился на стул тюремного надзирателя. Не издавая ни звука, он трясся, как загнанный зверь.
Мисс Мидоукрофт возвращалась на ферму вместе с нами и всю дорогу нерушимо хранила молчание. Ничто в ее поведении, на мой взгляд, не свидетельствовало о том, что эта скрытная и суровая дама хоть сколько-нибудь сочувствует узникам. Однако когда, по приходе домой, Нейоми удалилась в свою комнату, мы на несколько минут остались с мисс Мидоукрофт наедине, и тут, к моему изумлению, эта столь безжалостная женщина обнаружила, что и она, будучи дщерью Евы, способна чувствовать и страдать, как любой из нас, но в своей особенной, черствой манере. Внезапно она приблизилась и положила руку мне на рукав.
– Вы ведь юрист, не так ли? – спросила она.
– Да.
– И имеете какой-то опыт в своей профессии?
– Десять лет практики.
– Как вы думаете… – начала она было, но сразу остановилась; ее лицо смягчило свое выражение, глаза опустились долу. – Впрочем, неважно, – проговорила она смущенно. – Я так расстроена всем этим несчастьем, хотя, быть может, со стороны этого и не видно. Не обращайте внимания.
Она отвернулась. Твердо убежденный в том, что невысказанный вопрос рано или поздно заставит ее разомкнуть уста, я ждал продолжения и не ошибся. Она вновь, неохотно, как бы подчиняясь некоему влиянию, которому бессильно противостоять даже могучее напряжение воли, подошла ко мне.
– Вот вы сами – верите, что Джон Джаго еще жив? – спросила она так страстно, так отчаянно, словно слова сорвались с языка помимо ее воли.
– Я не верю этому, – честно признался я.
– Вспомните о том, сколько выстрадал Джон от моих племянников, – настойчиво продолжала она. – Разве в вашей практике не встречалось случаев, когда в подобных обстоятельствах человек мог внезапно решиться оставить ферму?
Я ответил по-прежнему прямо:
– В моей практике таких случаев не встречалось.
Она постояла с мгновенье, глядя на меня с выражением полной безысходности, потом молча поникла седой головой и пошла вон из комнаты. Я заметил еще, как она возвела очи, и услышал тихое, сквозь зубы: «Мне отмщение, и аз воздам, рек Господь».
Это была эпитафия Джону Джаго, произнесенная женщиной, любившей его.
Когда мы встретились в следующий раз, она уже надела свою обычную маску. Мисс Мидоукрофт снова сделалась той мисс Мидоукрофт, которая могла с нерушимым спокойствием наблюдать, как юристы обсуждают ужасающее положение ее племянников, причем одним из возможных следствий «дела» была плаха.
В тот же вечер, оставшись