Горе невинным. Агата Кристи
on>
I
Уже смеркалось, когда он вышел к переправе, хотя мог прийти сюда и много раньше. Правда заключалась в том, что он оттягивал этот миг так, как только мог. Сперва отобедал с друзьями в Редки; легкий и бесцельный разговор, обмен свежими сплетнями об общих знакомых – все это означало только то, что внутренне он стремится уклониться от предстоящего дела. Друзья пригласили его остаться на чай, и он согласился. Однако наконец пришло время, когда он понял, что больше оттягивать уже невозможно.
Нанятая им машина уже ждала его. Он распрощался и отбыл, для того чтобы проехать семь миль по прибрежной дороге, а потом свернуть в лесную аллею, заканчивавшуюся возле небольшой каменной пристани на речном берегу. Над ней был подвешен большой колокол, в который нанятый им водитель энергично позвонил, чтобы вызвать перевозчика с того берега.
– Не хотите, чтобы я подождал, сэр?
– Нет, – ответил Артур Калгари. – Через час за мной сюда должна приехать машина, чтобы отвезти в Драймут.
Получив плату вместе с чаевыми, водитель собрался отъехать. Вглядываясь в укрытую полумраком реку, он промолвил:
– А вот и паром, сэр.
Негромко пожелав доброй ночи, водитель развернул машину и направил ее вверх по склону. Артур Калгари остался на пристани в одиночестве. В одиночестве – и вместе со своими мыслями и неприятием того, что ему предстояло. Какие дикие места, подумал он. Нетрудно было представить себя на берегу шотландского лоха вдали от всего на свете. Тем не менее всего в нескольких милях отсюда располагались отели, магазины, коктейль-бары многолюдного Редки. Он погрузился – уже не впервые – в размышления о чрезвычайных контрастах английского ландшафта.
С негромким плеском весел к причалу небольшой переправы подошла лодка.
Артур Калгари сошел вниз по наклонному настилу и перешел в лодку. Паромщик придержал ее багром. Старик этот произвел на Калгари странное впечатление: он словно бы составлял единое и нераздельное целое со своей лодкой.
Когда паромщик оттолкнул свое суденышко от причала, с моря донеслось холодное дуновение.
– Прохладно сегодня вечером, – пожаловался старик.
Калгари отреагировал подобающим комментарием. А потом согласился с тем, что еще вчера было теплее.
Он ощущал – или же ему казалось, – что читает в глазах лодочника скрытое любопытство. Перед ним находился незнакомец – причем после завершения туристического сезона. Более того, переправлявшийся в неурочный час – слишком поздний для того, чтобы можно было выпить чаю в кафе у пристани. При нем не было багажа, и поэтому можно было думать, что он не собирается оставаться на ночлег. (Действительно, подумал Калгари, зачем я так затягивал время? Не потому ли, что подсознательно как можно дальше отодвигал от себя этот момент, оставляя то, что надлежит сделать, на возможно поздний момент?) Время перейти Рубикон – реку… реку…
Память его обратилась к другой реке – Темзе. Он смотрел на ее воды незрячими глазами (неужели это было только вчера?), а потом глянул в лицо человека, сидевшего напротив него за столиком. В эти задумчивые глаза, в которых таилось нечто такое, чего он не умел понять. Сдержанность, некая мысль, осознанная, но не произнесенная. «Наверное, – подумал он, – глаза эти просто не способны выдать мысли своего хозяина».
Если подумать как следует, перспектива была откровенно жуткой: он должен исполнить то, что надлежит исполнить, – a после того забыть!
Калгари нахмурился, вспоминая вчерашний разговор. Этот тихий, приятный и безличный голос, говорящий:
– Вы вполне уверены в направлении собственных действий, доктор Калгари?
Он с жаром ответил:
– Что еще я могу сделать? Конечно, вы понимаете меня? А потому должны согласиться с тем, что уклониться я не могу.
Тем не менее он не понял взгляд глядевших на него отстраненных серых глаз и потому был слегка смущен ответом.
– Вопрос следует рассматривать со всех сторон – учитывая все его аспекты.
– Однако с точки зрения правосудия может существовать всего один аспект.
Он говорил горячо, на мгновение подумав, что слышит неблагородное предложение «замять» дело.
– В известной мере да. Однако, знаете ли, здесь кроется нечто большее. Большее, чем – скажем так – правосудие.
– Я не согласен. Надо думать и о его родственниках.
Собеседник торопливо произнес:
– Именно – да-да – именно о них я и думал.
С точки зрения Калгари это была полная чушь! Потому что если думать о них…
Однако тот, другой, проговорил, не меняя приятной интонации:
– Впрочем, всё полностью в ваших руках, доктор Калгари. Конечно, вы должны поступать именно так, как считаете нужным…
Лодка причалила к берегу. Он пересек свой Рубикон.
С мягкой интонацией уроженцев западного края паромщик произнес:
– С вас четыре пенса, сэр, или вы хотите