Горе невинным. Агата Кристи
и растерянным тоном проговорила:
– Прости… Я не хотела… я забыла… мне не следовало бы говорить подобные вещи… теперь, когда его… то есть когда все кончено и… и…
– Кончено и забыто, – подвел черту Эрджайл. – Вся эта история теперь в прошлом. Я пытаюсь – мы все пытаемся – считать, что этот мальчик был инвалидом… неудачником по природе своей. Так, полагаю, будет точнее выразиться. – Он посмотрел на Калгари. – Вы согласны со мной?
– Нет, – возразил тот.
На мгновение воцарилось молчание. Резкое отрицание, прогремев с силой взрыва, повергло в недоумение обоих его собеседников. Пытаясь смягчить произведенный эффект, он со смущением произнес:
– Я… простите меня. Дело в том, что вы еще не знаете обо всем.
– Ах, так! – Эрджайл как будто задумался. Потом повернул голову к дочери. – Эстер, наверное, тебе лучше оставить нас вдвоем…
– Я не намереваюсь никуда уходить! Я должна все выслушать… понять, к чему все это.
– Разговор может оказаться неприятным…
– Какая разница в том, что мог еще натворить Джеко? – нетерпеливо воскликнула Эстер. – Все кончено.
Калгари торопливо произнес:
– Прошу вас, поверьте мне – речь идет не о том, что еще мог совершить ваш брат… скорее наоборот.
– Не понимаю…
Дверь в противоположном конце комнаты приотворилась, и из нее появилась молодая женщина, которую Калгари заметил несколько мгновений назад. Теперь на ней было пальто, а в руках – небольшой чемоданчик-дипломат. Она обратилась к Эрджайлу:
– Я ухожу. Какие-нибудь поручения будут?
После недолгих колебаний Эрджайл (ох уж эта вечная нерешительность, подумал Калгари) положил ладонь на ее руку и притянул вперед.
– Садись, Гвенда. Это… э… доктор Калгари. Это мисс Вон, моя… – Он снова погрузился в задумчивость. – Моя секретарша в течение нескольких последних лет. Доктор Калгари прибыл, чтобы сообщить нам – или же спросить – нечто важное про Джеко…
– Чтобы сообщить, – поправил его Калгари. – И, не понимая того, с каждым мгновением вы делаете предстоящее дело все более трудным для меня.
Все трое посмотрели на него с некоторым удивлением, однако в глазах Гвенды Вон он как будто бы успел заметить сверкнувшую искорку понимания. Ну, словно они на мгновение заключили союз, или же если она сказала: «Да, я знаю, какими трудными в общении бывают Эрджайлы».
Вполне привлекательная молодая женщина, решил Артур, пусть и не слишком молодая на самом деле – лет тридцати семи или восьми. Соблазнительные округлости, темные волосы и глаза, признаки общего здоровья и жизненной силы. Она показалась ему одновременно интеллигентной и компетентной особой.
Эрджайл проговорил с легким холодком в голосе:
– Я совершенно не намеревался осложнять ваше дело, доктор Калгари. Подобное не входило в мои намерения. И если вы обратитесь к сути вашего намерения…
– Да, понимаю. Простите меня за то, что я это сказал. Но дело в той настойчивости,