Горе невинным. Агата Кристи
прощения; действительно, это слово здесь неуместно. Ваш сын был обвинен в преступлении, которого он не совершал, был отдан под суд и осужден… умер в тюрьме. Справедливость в его отношении восстановить невозможно. Однако ошибку правосудия необходимо по возможности исправить. Министр внутренних дел, по всей видимости, посоветует королеве даровать ему полное прощение.
Эстер расхохоталась.
– Прощение за то, чего он не совершал?
– Понимаю. Терминология всегда подводит нас. Однако, насколько я понимаю, обычай требует того, чтобы в Палате общин сделали запрос, из ответа на который будет следовать, что Джек Эрджайл не совершал того преступления, за которое был осужден, и об этом факте будет объявлено в газетах.
Калгари умолк. Все вокруг молчали. Услышанное, по его мнению, явно потрясло присутствующих. Впрочем, потрясение, рассудил он, должно быть радостным.
Артур поднялся на ноги.
– Боюсь, – объявил он нерешительным тоном, – что больше мне сказать нечего… Незачем повторять, насколько мне жаль, что обстоятельства сложились столь неудачно, и снова просить вашего прощения – все это вы уже слышали. Трагедия, окончившая жизнь Джека, омрачила и мою собственную. Но, по крайней мере, – в голосе его прозвучала просьба, – это кое-что значит – знать, что он не совершал свой жуткий поступок, что его имя – ваше имя – будет оправдано в глазах света…
Если он надеялся получить ответ, такового не последовало.
Лео Эрджайл горбился в кресле. Гвенда вглядывалась в его лицо. Эстер смотрела перед собой округлившимися трагическими глазами. Мисс Линдстрём что-то пробурчала себе под нос и покачала головой.
Остановившись в беспомощности у двери, Калгари посмотрел на них.
Ситуацией распорядилась Гвенда Вон. Подойдя к нему, она положила ладонь на его руку и негромко проговорила:
– Уходите, доктор Калгари. Потрясение оказалось слишком сильным для них. Им необходимо время, чтобы прийти в себя.
Кивнув, Артур вышел. На лестничной площадке к нему присоединилась мисс Линдстрём.
– Я выпущу вас, – проговорила она.
Оглянувшись за закрывавшейся дверью, Калгари заметил, что Гвенда Вон опустилась на колени перед креслом Лео Эрджайла, и несколько удивился этому.
Перед ним на площадке караульным застыла мисс Линдстрём, отрывистым тоном проговорившая:
– Вам не вернуть его к жизни. Так зачем же вы обрушили на них все эти переживания? Они уже успокоились, забыли обо всем этом… Теперь они будут страдать. Всегда лучше оставить старые раны в покое.
В голосе ее слышалось неудовольствие.
– Следует восстановить его доброе имя, – возразил Артур Калгари.
– Благие намерения!.. Всегда-то они хороши. Но вы не думаете о том, что все это значит. Мужчины никогда не думают. – Она топнула ногой. – Я люблю их всех. Я пришла сюда в сороковом году, чтобы помочь миссис Эрджайл, – когда она затеяла детский сад для детей, чьи дома были разрушены бомбежкой. Чем