Сталтех. Андрей Ливадный
– пробраться по балкам, спрыгнуть на кучу щебня, исчезнуть в спасительном сумраке улицы, навсегда раствориться в руинах, и больше никогда не вспоминать о жутком здании, обходить проклятое место…
В душе не шло никакой борьбы. Мысли о спасении и бегстве породили лишь сосущую пустоту.
После неимоверного напряжения моральных и физических сил внезапно навалилась оглушающая апатия, все казалось бессмысленным, ненормальным…
А где она, нормальная жизнь? Осталась далеко в прошлом, за порогом Катастрофы?
Максим никогда не страдал склонностью к самоанализу. Особенно сейчас, после череды смертельных опасностей, которых удалось избежать лишь чудом.
Он лишь вскользь подумал о фатальности происходящего, в мыслях внезапно возник образ Пингвина, к которому вечером идти на очередной сеанс стабилизации, и жизнь, за которую он так отчаянно цеплялся, вдруг показалась бессмысленной, мрачной, безысходной.
Он и сам затруднился бы ответить, что толкнуло его на отчаянный, рискованный поступок. Вместо того чтобы бежать, воспользовавшись моментом, он перезарядил автомат, закинул его за спину и начал осторожно приближаться к мнемотехнику.
Тот следил за ним движением зрачков. Губы стакера кривились, он пытался что-то сказать, но не находил сил.
Внезапно в сознании Максима возник тихий голос:
«Наступай… Только на серое…»
Он вздрогнул, замер, но тут же сообразил, что таинственный голос исходит от чипа мью-фона. Мнемотехник, не найдя сил прошептать нужные слова, воспользовался другим способом общения, требующим от него лишь мысленных реакций да адекватной работы имплантов.
«Срежь лазером шипы, что меня держат. Не бойся…» – вновь раздался тот же тихий голос, когда Максим приблизился вплотную к жуткой барельефной стене, где среди сплетения автонов виднелись контуры выращиваемых скоргами деталей непонятного механизма.
Максим судорожно сглотнул.
– Где еще два сталтеха? – спросил он, доставая лазерный резак.
«Мы их уничтожили», – ответил голос, по-прежнему передающийся в рассудок через чип мью-фона.
– Ты не жилец.
«Я справлюсь… Мои скоргофаги ведут борьбу…»
Максим включил резак. Шипы, пронзившие предплечья мнемотехника, поддались легко, вот только действовал он неточно, руки дрожали, зацепил экипировку и, кажется, прижег кожу, но мнемотехник стоически терпел боль, не издав ни звука.
Еще два шипа с хрустом подломились, из ран на ногах мнемотехника выступили капельки крови, он рухнул на пол и лежал, не шевелясь.
«Тебе придется меня тащить…»
– Как мы выберемся из здания? – Максим понемногу приходил в себя, начиная осознавать, что вдвоем им ни за что не вырваться из стен Клондайка. – Там по балкам нужно идти и прыгать, высота метра четыре, не меньше!
«Только не бросай меня… Мы выберемся… Не пожалеешь…» – голос мнемотехника звучал все тише, словно его начали покидать не только физические, но и моральные силы.
– Эй,