Что делать? Из рассказов о новых людях. Николай Гаврилович Чернышевский
расходов, чтобы не брать тапера. «Хорошо, – подумал он, – извините, Марья Алексевна», – и подошел к Павлу Константинычу.
– А что, Павел Константиныч, пора бы устроить вист: видите, старички-то скучают?
– А вы по какой играете?
– По всякой.
Тотчас же составилась партия, – и Лопухов уселся играть. Академия на Выборгской стороне – классическое учреждение по части карт. Там не редкость, что в каком-нибудь нумере (то есть в комнате казенных студентов) играют полтора суток сряду. Надобно признаться, что суммы, находящиеся в обороте на карточных столах, там гораздо меньше, чем в Английском клубе, но уровень искусства игроков выше. Сильно игрывал в свое – то есть в безденежное – время и Лопухов.
– Mesdames, как же быть? – играть поочередно, это так; но ведь нас остается только семь; будет недоставать кавалера или дамы для кадрили.
Первый роббер оканчивался, когда одна из девиц, самая бойкая, подлетела к Лопухову.
– Мсье Лопухов, вы должны танцевать.
– С одним условием, – сказал он, вставая и кланяясь.
– Каким?
– Я прошу у вас первую кадриль.
– Ах, Боже мой, я на первую ангажирована; вторую – извольте.
Лопухов снова сделал глубокий поклон. Двое из кавалеров поочередно играли. На третью кадриль Лопухов просил Верочку, – первую она танцевала с Михайлом Иванычем, вторую – он с бойкой девицею.
Лопухов наблюдал Верочку и окончательно убедился в ошибочности своего прежнего понятия о ней как о бездушной девушке, холодно выходящей по расчету за человека, которого презирает: он видел перед собою обыкновенную молоденькую девушку, которая от души танцует, хохочет; да, к стыду Верочки, надобно сказать, что она была обыкновенная девушка, любившая танцевать. Она настаивала, чтобы вечера вовсе не было, но вечер устроился, маленький, без выставки, стало быть неотяготительный для нее, и она – чего никак не ожидала – забыла свое горе: в эти годы горевать так не хочется, бегать, хохотать и веселиться так хочется, что малейшая возможность забыть заставляет забыть на время горе. Лопухов был расположен теперь в ее пользу, но ему все еще было непонятно многое.
Он был заинтересован странностью положения Верочки.
– Мсье Лопухов, я никак не ожидала видеть вас танцующим, – начала она.
– Почему же? разве это так трудно, танцевать?
– Вообще – конечно, нет; для вас – разумеется, да.
– Почему ж для меня?
– Потому что я знаю вашу тайну, – вашу и Федину: вы пренебрегаете женщинами.
– Федя не совсем верно понял мою тайну: я не пренебрегаю женщинами, но я избегаю их, – и знаете почему? у меня есть невеста, очень ревнивая, которая, чтоб заставить меня избегать их, рассказала мне их тайну.
– У вас есть невеста?
– Да.
– Вот неожиданность! Студент – и уж обручен! Она хороша собою, вы влюблены в нее?
– Да, она красавица, и я очень люблю ее.
– Она брюнетка или блондинка?
– Этого я не могу вам сказать. Это тайна.
– Ну,