Сезон огненных дождей. Олег Шовкуненко
броню «Сахая-47» вряд ли возьмет.
– Пока не видел здесь ни одного «Сахая», а вот флаеров противника до фига. – Голос подал молчавший до сих пор Георг Шредер. – Если вдруг окажется, что эта штука бьет плотным сгустком, то мы сможем валить их даже на средних высотах.
– Слушайте, братцы, а может, это газ? – Собственная версия осенила Микульского. – Какая-нибудь распыленная в воздухе едкая кислота! Тогда понятно, почему она не пробилась под смазку. Кислоты ведь разъедают далеко не все.
– Вот умник нашелся! – Не стесняясь присутствия дамы, Шредер сплюнул на пол. – А опилки откуда? И еще эти дырки в монорельсе. Словно термиты постарались.
– Термиты, говоришь? – Строгов призадумался. – Это что ж за термиты такие, способные прогрызть высоколегированную сталь?
– Значит, зубы у них из того же самого сплава или даже из чего покруче. – Скорее всего, Шредер и сам не верил в то, что говорил. Так… ляпнул первое, что взбрело в голову.
– Газ не газ, термиты не термиты… хватит гадать на кофейной гуще! Когда найдем, вот тогда и узнаем. – Марк Грабовский покосился на самопальную, еще недавно огненную комету, которую взнуздали и оседлали пятеро отчаянных смельчаков… ну, или придурков. Зависит от того, чем вся эта затея закончится. По крайней мере, в настоящий момент они живы, а реактивный снаряд уже не светится от разогрева.
– Ты прав, – Мастер перехватил взгляд друга. – Время поджимает. Так что, как говорится, свистать всех наверх.
Глава 11
Размеренное покачивание и монотонный негромкий гул двигателя действовали как хорошее снотворное. Да и капитан Огюст Моришаль не очень-то сопротивлялся. Он то проваливался в тяжелое забытье, то возвращался к реальности. И там, и здесь капитана окружали одни и те же персонажи. Но все-таки реальность ему нравилась больше. В ней, по крайней мере, не выли сирены и не громыхали взрывы. После неистовой космической бойни тесный мирок спасательной шлюпки казался оплотом надежности и спокойствия. Подобное ощущение не могло испортить даже то, что капитан оказался в компании существ, чей облик, мягко говоря, слегка отличался от человеческого. Хотя, конечно, чего тут кривить душой, Огюст все же чувствовал некоторый дискомфорт, который складывался из одиночества и полного непонимания того общества, частью которого он оказался. Слава богу, хоть этот здоровенный зеленый ящер, на жилете которого красовались командорские нашивки, довольно сносно говорил по-французски. И где он только этому выучился? Остальные его собратья только поскрипывают да попискивают. А вот Хризик точно так же открывает свою пасть, но совершенно с иным результатом. Человеческие слова так прут из нэйджала, словно он никакой не ящер, а диктор какого-нибудь центрального канала.
Размышляя об инопланетянах, Моришаль тупо уставился в иллюминатор. За толстым стеклом уже третий день подряд маячила одна и та же картина – серый, ничем не примечательный металл защитного блистера. Проходя плотные слои атмосферы, модуль балансировал