Наследник Тавриды. Ольга Елисеева
Липранди, которого Воронцов взял на службу, и поэт сговорился с ним вместе съездить в Кишинев за вещами. Там они застали много перемен.
Город притих. Инзов на время отбыл в Петербург, сдав команду новому наместнику. Еще в июле граф не без содрогания наведался в сердце молдавских степей. Дом, где он остановился на ночь, по утру штурмом взяла толпа просителей. Они кричали все разом, жаловались на беззаконие и угрожали не выпустить генерал-губернатора из города, если тот сегодня же не раскроет тюрьму и не рассудит всех, кого туда посадили.
– Да у меня и Собрания Узаконений с собой нет! – опешил Воронцов.
– А ты суди по совести! – кричали ему из толпы. – Совесть-то у тебя есть?
Пришлось судить. Неделю кряду. Наместник устал, как будто на нем пахали. Но не считал время потраченным зря. Благодаря глупейшим делам, вроде похищения цыганами овец кишиневского уроженца Раича и продаже их в таборе беженцев на шапки, он узнал о нуждах края больше, чем мог выяснить за год, сидя в Одессе. Пришлось менять полицмейстера, частных и квартальных надзирателей, за взяточничество закрывать суды.
«Инзов, может быть, старик и добрый, но совсем не попечительный, – писал Михаил жене. – Не могу рассказать тебе всех мерзостей, которые тут нашел. Разбойники запросто разъезжают окрест, обирают целые деревни и наведываются в город. Люди живут скученно, отсюда грязь и пороки всякого рода. Детьми торгуют, как при турках. Содержат гаремы. И все на глазах у властей. Ух, дурно!»
За первый приезд удалось немного. Чуть разгрузить город от беженцев, отправив их караваны к другим местам – в Аккерман и Килию. Разогнать пару притонов – турецких бань и кофеен, – где продавали краденое и предлагали услуги самого извращенного восточного вкуса. Все это рассказал приятелям полковник Алексеев, которого Пушкин и Липранди первым делом нашли в Кишиневе.
– Да что же наш Инзушка? – расстроился Пушкин. – Неужели его сняли? – Он был крайне опечален судьбой доброго генерала. – Ведь это несправедливо. Его, должно быть, Воронцов обнес перед правительством.
– Сами вы несправедливы, сударь, – возразил Липранди. – Воронцов получил приказ сменить Инзова в Петербурге, задолго до того как приехал сюда.
Но неприятный осадок остался на сердце у поэта. Человека, который дал ему защиту и кров, выгнали с места, без всякого уважения. Ему на смену пришел другой – властный и энергичный, без малейшего снисхождения к слабостям. Он уже заранее не нравился Александру Сергеевичу. Да и причесанный Кишинев тоже.
Решено было наведаться к Варфоломею. Потанцевать вечером. Обменяться парой слов с прекрасной Пульхерицей. Пестрый дом, в котором она жила под Инзовой горой, собирал все приличное общество города. Егор Варфоломей некогда стоял с булавой на запятках кареты ясского господаря Мурузи, но потом разжился на хлебных поставках.
Время близилось к шести, уже съезжались гости. Огромная веранда, пристроенная к жилищу, заменяла зал. Резные деревянные столбы, поддерживавшие