Как все начиналось. Марина Ефиминюк
гном, будто колесо выдумал, – ты же маг! Можешь воду в брагу превратить?
Петушков печально покачал головой и снова тяжело вздохнул.
– А в вино?
Ваня отрицательно цокнул, извиняясь.
– Ну в пиво хотя бы? – уже горестно вздохнул Пан, качая головой.
– Не могу! Не умею! Был у нас один умелец, любую жидкость в брагу оборачивал. Про него до сих пор легенды ходят. Фирменный рецепт никому не открыл, так и сгинул, – ответил Ваня и после паузы добавил: – Прохор Вехров его звали.
Он замолчал, а потом оба, не сговариваясь, повернулись ко мне. В их глазах читалась такая надежда и всепоглощающая любовь, что я, потупив взгляд и ковыряя оглоблю пальчиком, смущенно улыбнулась:
– Ну умею кой-чего!
Это я, конечно, поскромничала. Брага у меня получалась великолепная, крепкая, с разными вкусами.
Очевидно, папаша ужасно боялся уйти из жизни и не оставить сей благостный дар потомству, поэтому все слова и жесты подробно описал на куске пожелтевшей газеты «Стольноградский вестник». Я случайно нашла записи – и получилось! Марфа была в восторге. Она сняла первую пробу, причмокивая губами от удовольствия, и, пьянея на глазах, пела мне дифирамбы.
Все-таки в ней умер великий комбинатор. Тетка открыла новый бизнес, доходный и практически без вложений. Вода, тара, конечно, мое колдовство и честно предложенные мне 25 процентов. Я наколдовала из колодезной воды браги, но вышел конфуз: ровно через 24 часа алкоголь улетучивался, и напиток становился обратно водой. То ли папочка не знал о таком побочном эффекте, потому что никогда ее так долго не держал, то ли он просто сделал ошибку, когда хотел передать рецепт, но факт остается фактом. Весь товар вернули, и это подорвало теткину репутацию винодела на корню. Пришлось мне дорабатывать технологию. В результате брага так и продолжала превращаться в воду, зато после колдовства пахла земляникой или вишней. Тетка мысль о винной лавке оставила, но больше никогда не покупала спиртное, заодно разругавшись с винным лавочником.
Оживившись, мои попутчики растопили снега и предложили мне поколдовать. Я сделала несколько взмахов руками, произнесла про себя заветные слова, и в котелке уже плескался первач. Гном понюхал:
– Ох, листиками смородиновыми пахнет!
Веселье началось. За отсутствием посуды пили по очереди прямо из котелка, закусывали черствым хлебом, завалявшимся в котомке Пантелея. Я вежливо отказалась.
– Аська, ты чего? Обижаешь, – надулся Пан, а потом махнул рукой: – Ну нам больше достанется.
К концу посудины Иван и гном нежно обнимались и клялись в вечной дружбе. Виль, попробовав глоток, закашлялся и сказал, что лучше уж он моей кровушки глотнет, раз я всех сегодня угощаю, за что получил подзатыльник. Я посмотрела на это безобразие и оставила их одних. Когда я выходила из конюшни, вслед мне неслась песня, исполняемая совершенно пьяными, а потому особенно фальшивыми голосами:
Плакала береза желтыми листами,
Плакала осина кровавыми слезами…
Уже с