Вызов. Андрей Валентинов
так сказать, рентгенировали. А Михаил Модестович все это раскрыл.
– Михаил говорил, что он просто курьер!
– Разумеется, – генерал закурил очередную папиросу. – А что же, по-вашему, он должен был вам сказать? Я, отважный разведчик, полковник Корф, первым проник в злодейские замыслы жидо-большевистской банды и понял, что господина главнокомандующего, равно как и все Особое Совещание, водят за нос? И что помогать нам никто и не думает – просто ставят эксперимент на нас и красных одновременно – на предмет приемлемости капитализма среди наших родных осин? Второй канал обслуживает не только Харьков, где сейчас, то есть в августе 19-го, мы, но и Столицу, где нынче красные. Что Корф должен был сделать? Или прорваться обратно – или просто уничтожить скантр и обрубить Канал…
– Но ведь сейчас у вас, как я понял, есть свой собственный Канал, – удивился Николай, – и вы можете устанавливать любые нужные вам связи.
– В общем-то, любые. Золотой запас России пока еще у Адмирала. Тайн военных открывать не буду, но вы, наверное, и так кое-что поняли. В двадцать восемь лет мозги господина Тернема работают не хуже, чем в сто, смею вас уверить. Ну, а теперь, сударь вы мой, беретесь ли вы по-прежнему утверждать, что наша война кончится в ноябре 20-го?
– Межвременные войны, бином, – пробурчал Лунин, которому эта идея чрезвычайно не понравилась. – Интертемпоральные…
– Звучит страшно… Однако вернемся к моему менторству. Все, что вы тут вытворяете – ваше внутреннее дело. Но скантр – это же ваше оружие! Если правительство – любое, но ваше правительство – потеряет его, вы понимаете, что будет?
Келюс не ответил. Вопрос, заданный самоуверенным и весьма осведомленным генералом заставил вспомнить растерянного и затравленного Корфа, не имевшего представления, какая в державе валюта. Да, за последние недели в Добровольческой армии многое изменилось! Но Тургул был не совсем прав. Скантр – не просто оружие, иначе все было бы слишком просто. И Николаю почему вспомнилась странная карта из серой папки…
– Извините, ради Бога, господин Лунин, – негромко проговорил Тургул. – Я, кажется, поступил крайне неразумно, затеяв этот неуместный диспут. Да, явно неуместный и, судя по всему, окончательно испортивший вам настроение. А нынче и без того черный день. Я очень сожалею…
Николай кивнул, но отвечать не стал.
– А с Плотниковым вы меня познакомьте. Все-таки потомок…
Келюс хотел уточнить, зачем генералу баронов правнук, но тут их внимание было отвлечено довольно неожиданным образом. Голоса, доносившиеся из глубины квартиры, где беседовали поручик Ухтомский с Фролом, стихли, и в наступившей тишине кто-то – Лунин даже не узнал сразу кто именно – запел, а точнее, стал читать нараспев что-то совершенно непонятное:
Схом-бахсати эн Ранхай-у
Дхэн-ар мгхута-мэ Мосхота,
Ю-лар-нирх мосх ур-аламэ
Ю-тхигэт Ранхай-о санх-го.
– Однако, – пробормотал Келюс, невольно копируя интонацию покойного барона, – он что это, бином, на суахили?
Лунин