Музей как лицо эпохи. Сборник статей и интервью, опубликованных в научно-популярном журнале «Знание – сила». Сборник статей
петровского двора – все время в разъездах, все время на колесах – не допускала и мысли о перевозке громоздких, требовавших специальной заботы и обслуживания инструментов. Мастерскую не стали возобновлять, никто не заказывал новых, да и не берег старых органов. Погибли многие инструменты, принадлежавшие попавшим в опалу боярским семьям. Спрос на них постепенно сходит на нет. Потому и позднейшие переписи перестают упоминать, что был мой Василий Репьев когда-то органистом. Первый раз он отказался от органа сам, второй это сделала за него, и уже окончательно, жизнь. Подходил к концу век органов.
Сколько поколений научились грамоте по знаменитому «Букварю славено-русских письмен» 1694 года Кариона Истомина. Среди предметов на букву О, под колесами огромных очков фундаментальный, щедро разукрашенный шкаф – орган. Истомин нашел ему место в букваре. И это не случайно. Кому и когда приходило в голову учить ребенка сразу и азбуке и незнакомым ему вещам? Значит, дети в XVII столетии хорошо знали органы. А позже? Они исчезают из букварей.
И вот последний документ – документ XVIII века. «Опись казенного комедиантского убору», московская, составленная «1734-го году декабря 30 дня». Театральное имущество – потрепанное, новенькое, перегнившее, в полной и беспросветной неразберихе:
4 трубы медных пожарных – испорчены фигуры, писанные на холсте, – погнили, одне арганы дубовые, наклеены были орехом и при них свинцовые трубы – весьма худы и негодны во множестве…
Последний документ, последнее воспоминание… Впрочем, так ли это? Орган остался жить (только как, в каких формах?) – в звучании народных песен, в зарождающихся симфонических и оперных произведениях, в первых оркестрах, во всей нашей музыкальной культуре. Но этим еще предстоит заниматься ученым, историкам, музыковедам. Орган – только подробность, только один штрих в действительной истории XVII столетия, которая начинает раскрываться перед нами.
Нина Молева. Жил в городе художник
«Всем известно, что…»
Загадка складывалась из треугольника: книги – музеи – документы. Книги – специальная литература – утверждали, что живописи на Руси XVII века не было. Музеи подтверждали это отсутствием памятников. Зато с документами все было сложно. Начиная с середины столетия налоговые списки, городские переписи упоминали живописцев постоянно. Именно живописцев – не иконописцев. И те, и другие стояли рядом в ведомостях, но приказные не путали их, оплата всегда была разной.
Допустим, авторы большинства исследований, отрицавших существование живописи в XVII веке, просто не использовали многих архивных фондов. Это так. Но кем были тогдашние художники, чем они занимались, иначе говоря – соответствовало ли понятие живописи в те годы нашим представлениям? Как вообще вошла она в русских обиход? В сплошной ломке петровских реформ – куда ни шло, а вот так, неприметно, в потоке будней нетронутой новшествами Руси – можно ли это себе представить? Для ответа