Танцующая на ветру. Наталия Терентьева
попала в детский дом, но и осталась без квартиры по его решению. А маму… Я стала прислушиваться к себе – но как-то пока не заметила этого.
Может быть, отрицают только живых родителей? И, отрицая, взрослеют. А я и так взрослая, давно уже. По количеству принятых решений, самостоятельных шагов, отказов от чего-то и моих личных побед – например, поступления в училище. Я сдала экзамены гораздо лучше, чем нужно было для поступления, но чего мне это стоило, знаю одна я. Да ведь и не рассчитаешь, все равно надо было сдавать все по максимуму. Вот я и «перелетела». Со своими баллами могла два раза поступить в училище.
В церковном дворе никого не было, а в самой церкви тихо у икон стояло несколько человек. Обрядов в это время уже не проводится, а до вечерней службы еще было полчаса. Отца Андрея видно не было, он просто так, наверное, не заходит в церковь.
Я постояла молча у знакомой мне иконы, нашла в кармане монету в пять рублей, опустила ее в прорезь на деревянном ящике для пожертвований и взяла маленькую свечку, поставила ее перед иконой. Нет, я не знаю, что сказать, о чем просить. Сегодня не чувствую никакой связи с Богом. Наверно, моя вера совершенно неправильная… Хотя кто знает, что такое правильная вера. Церковники думают, что знают они, но они ведь тоже люди, которые ошибаются, часто руководствуются ложными, чисто человеческими мотивами. Отец Андрей давал мне книгу, где написано, что как раз такие размышления заводят в тупик. Надо верить безоговорочно – и в Бога, и священникам. Но у меня так не получается. Особенно после того, как я по его совету стала читать Библию. Начала, понятное дело, с Ветхого Завета и совершенно растерялась, узнав какую-то иную историю человечества, иного древнего Бога – своевольного, жестокого, руководствовавшегося не всегда понятными, но абсолютно человеческими, не высшими резонами.
Я прошла по церковному двору раз, другой, поглядывая на высокую лестницу, ведущую в дом отца Андрея. Как бы мне хотелось сейчас с ним поговорить! Пусть даже я не со всем согласна, что он говорит. Я видела, что в доме горит свет. Подниматься по лестнице и стучаться я не стала. Если он выйдет, я к нему подойду. Нет – значит, я пойду прочь одна со своими сомнениями. Между «есть Бог» и «нет Бога» – лежит громадное поле, которое проходит с большим трудом умный человек – так сказал об этом когда-то Чехов, мой любимый русский писатель, самый для меня тонкий и близкий, непредсказумый и совершенно безграничный.
Я уже выходила из церковных ворот, когда услышала голос отца Андрея.
– Руся? – негромко окликнул он меня, но я услышала, тут же повернулась.
– Здравствуйте, отец Андрей.
– Куда пропала? Не вижу тебя на службах.
Я не стала оправдываться, лепетать что-то. Правду не скажешь – я не чувствую постоянной потребности ходить на службу, ему такая моя правда не нужна. Врать мне не хотелось.
– У тебя всё хорошо?
Я видела, что народ потянулся к церкви, наверно, скоро должна была начаться вечерня. Чуть поколебавшись, я сказала отцу Андрею:
– Я