Солнышкин плывёт в Антарктиду. Виталий Коржиков
пойду! – Солнышкин сердито повернулся на пятках, но вдогон получил по затылку такую затрещину, что волчком завертелся и ткнулся носом в облупленный носик Перчикова. – Так ты ещё драться?! – В глазах Солнышкина вспыхнуло короткое замыкание.
– Да ты что, спятил? – откликнулся Перчиков.
Но и ему достался такой шлепок в ухо, что загудели и небо, и земля, и палуба.
Он схватил Солнышкина за руку. Но теперь на них обоих сыпались удар за ударом. Рядом, прикрыв лицо фартуком, вертелся Борщик, а Бурун на четвереньках влетел на камбуз, и оттуда торчали только его ноги. Кажется, на палубе начиналась такая потасовка, какой боцман ещё не видел.
– Да хватит вам, хватит! – кричал он.
А Солнышкин, уже забыв обо всём и не обращая внимания на удары, размахивал тельняшкой и хлопал ресницами. Вокруг с шелестом вспыхивали алые, фиолетовые, зеленоватые крылья. В воздухе переливалась радуга: это, горя́ чешуёй, над палубой пролетали десятки настоящих летучих рыб. Они взмывали из океана и, перелетев через борт, долго-долго пари́ли над синевой.
– Дождь, рыбный дождь! – опешил Солнышкин.
Перчиков потёр ухо, Бурун открыл глаза, а Борщик, растопырив пальцы, бросился вперёд: «Лови! Держи!» – от него улетал великолепный завтрак для всей команды.
Рыбы за бортом продолжали летать, сверкать, трепыхаться. И только иногда на поверхности океана показывалась громадная серая туша. Там, гоняясь за косяком, веселился Землячок, который устроил для друзей маленькое тропическое представление.
Да, этого момента Солнышкин ждал с самого рождения! Он мечтал об этом, когда над Сибирью трещал мороз, а в маленькой печурке его бабушки пылали жаркие сосновые поленья.
Он листал страницу за страницей, а бабушка вязала и не видела, как в их комнатке возникают океан, акулы, настоящая палуба и вокруг порхают летучие рыбы!
Перчиков положил Солнышкину руку на плечо.
– А я думал, это ты меня съездил, – смущённо почесав затылок, сказал Солнышкин.
– За что? – спросил Перчиков.
– Не знаю, – опять рассердился Солнышкин, – но зато по твоей милости я наговорил только что Пионерчикову немало гадостей.
– Каких ещё гадостей? – удивился Перчиков.
– Тех самых, которые вдолбил мне в голову твой магнитофон!
– Ну, это ты поосторожней! – воскликнул Перчиков. Обижать такой замечательный аппарат он не мог позволить даже Солнышкину – Я могу при свидетелях доказать, что это клевета.
– Пожалуйста, – сказал Солнышкин.
– Пожалуйста! – крикнул Перчиков.
И вся компания отправилась к месту происшествия.
Едва с магнитофонной ленты прозвучало «гуд монинг», Перчиков победоносно взглянул на друзей. Но когда магнитофон повторил весь вчерашний разговор капитана со штурманом, Перчиков виновато оглянулся, сдвинул на лоб беретик и притих.
– А что, – спросил Борщик, – Пионерчиков и вправду лаял?
– Это его дело, – грустно ответил Перчиков. – А вот то, что мои затеи дважды за один вечер погорели,