Семь столпов мудрости. Томас Лоуренс Аравийский
вынуждены были заявить, что их орудия бесполезны, так как они не могут бить на десять тысяч ярдов. Египтян подняли на смех, и арабы вернулись обратно в ущелья.
Фейсал был сильно обескуражен. Его люди устали. Он понес большие потери. Его единственная действенная тактика против неприятеля заключалась во внезапных стремительных нападениях на тылы турок, но при этих атаках множество верблюдов было убито, ранено и изувечено. Он не решался взять на себя ведение всей войны в то время, как Абдулла задерживался в Мекке, а Али и Зейд – в Рабеге. Наконец он отступил со своими главными силами, оставив племена гарб поддерживать натиск на турецкий обоз и службу связи путем ряда набегов, подобных тем, которые он сам признавал невозможным продолжать.
И все же он не боялся, что турки опять внезапно бросятся на него. Его неудача в попытках хоть как-нибудь воздействовать на турок не внушала ему ни малейшего уважения к ним. Его позднейшее отступление к Хамре не было вынужденным: оно являлось жестом отвращения к своему явному бессилию, из-за чего он и решил хотя бы на короткое время вернуть себе достоинство в отдыхе.
Я спросил Фейсала, каковы сейчас его планы. Он ответил, что до падения Медины они неизбежно связаны с Хиджазом и арабы должны плясать под дудку Фахри. По его мнению, турки стремятся вернуть себе Мекку. Их главная сила сейчас заключается в летучей колонне, которую они могут двинуть на Рабег, избрав любую дорогу, что держит арабов в постоянной тревоге. Пассивная оборона гор Джебель-Субха[27] уже показала, что арабы не способны к этому роду ведения войны. Когда враг приходит в движение, они должны быть нападающей стороной.
Мавлюд, который во время нашей продолжительной беседы беспокойно ерзал на своем месте, не смог дольше сдерживаться и крикнул:
– Не пишите о нас историй. Единственное, что необходимо, это сражаться и еще раз сражаться, убивая турок. Дайте мне батарею шнейдеровских горных орудий и пулеметов, и я все закончу мигом. Мы все болтаем да болтаем, но ничего не делаем.
Я с жаром возразил ему, и Мавлюд, великолепный боец, считавший выигранную победу поражением, если он не мог показать хоть одной раны в доказательство своего участия в бою, вступил со мной в горячий спор. Мы спорили, а Фейсал сидел рядом и довольно улыбался, глядя на нас.
Для него подобный разговор являлся праздником. Его воодушевила даже такая безделица, как мой приезд, так как он был человек настроений, колеблющийся между воодушевлением и отчаянием, а сейчас вдобавок еще смертельно уставший. Он выглядел намного старше своего тридцати одного года. Его темные, привлекательные глаза, слегка раскосые, были налиты кровью, а впалые щеки изборождены глубокими складками. Его природа противилась размышлениям, так как они нарушали быстроту его действий. Он был высок, грациозен и силен, с величественной поступью и царственной посадкой головы. Движения его были порывисты. Он обнаруживал большой темперамент, порой даже безрассудство, и был резок в переходах.
Джебель-Субха – горы в районе Медины