Черный беркут. Михаил Нестеров
сегодня вечером говорил он. Изредка воин делал паузы, и тогда слышались такие же возгласы, неприятные для уха женщины, казавшиеся ей не одобрением, а ропотом.
– Прекрасная мысль. Да примет ее Господь!
– Да сохранит Аллах все наши тайны.
– Только трусливые просят Аллаха сохранить тайну! У нас нет тайн от Господа.
– Правильно, говори, таксир[1]!
Несмотря на духоту, Анне было прохладно в углу жилища. Появилось обычное желание накрыться... одеялом. В своей квартире, даже когда было довольно тепло или жарко, Анна всегда укрывалась одеялом, это вошло в привычку, и она не могла отделаться от нее. Она завозилась на своем месте, крепче прижимая сына к груди.
Кто-то заметил ее жест и велел принести банарас. Чьи-то руки, кажется, пожилой женщины, накрыли гостью полосатой шелковой тканью, предназначавшейся для шитья верхних халатов.
Гостье даже не пришла в голову мысль сказать спасибо благодетельнице. Она быстро согрелась и снова стала погружаться в сон.
– А если казилкан не пожелает сделать этого? – спросил кто-то.
– А захочет ли он ссориться с нами? – раздался твердый голос полевого командира Безари Расмона. – Я ответил тебе только потому, что в тебе сейчас говорит не разум, а гашиш. Если бы твои мозги не были напрочь прокурены, ты бы не забывал своего брата, которого застрелил враг наш – Черный Назир[2]. А твоего брата, Кадыр? А твоего?.. Мы уже давно вынесли ему смертный приговор...
Когда в комнату вошел казий, стало чуть потише. Говорил Безари Расмон, ему вторили друзья по оружию; несколько слов, встреченных с явным одобрением, произнес и Кадыр. Все ждали слова казия.
Кори-Исмат, не вставая с места и не глядя в десятки глаз, устремленных на него, коротко спросил у Расмона:
– Безари, зачем ты позвал меня? Разве не было у нас предварительного разговора? Я же говорил, что всегда поддержу тебя. Где тот человек, которого ты хотел вывести на суд шариата? Где он, принесший слезы и горе в наши дома? Сколько бы я ни смотрел вокруг, я не вижу его, да простит мне Аллах слова мои.
– Ты прав, Кори, я тоже его здесь не вижу. А вот если вглядеться внимательнее, можно заметить вон в том углу жену и сына Черного Назира, – вкрадчиво проговорил Расмон.
Судья нехотя повернул голову в сторону спящих.
– Я хочу напомнить тебе несколько строк из одной умной книги, Безари, – заметил казий. – Я буду называть человека, о котором идет там речь, именем Назир. Итак:
«Кто это?» – спросил один любопытный.
«Да разве ты не видишь?!» – возмутился Вечно Возмущающийся и указал на связанного человека.
«А он кто – родственник, батрак Назира или его знакомый?»
«Да, да, да, он его родственник!»
«Назир богат?»
«Вовсе нет».
«Тогда посмотри в сад и, может, ты увидишь, что в степи, как раз напротив сада, находится сейчас Назир. Он солдат, служит в эмирском войске, он не допустит, чтобы похищали его родственников или даже батраков».
Судья
Таксир (таджик.) – уважаемый.
Назирами называли народных комиссаров Бухарской Народной Республики (1920 – 1924).