Собрание сочинений. Том 2. История крепостного мальчика. Жизнь и смерть Гришатки Соколова. Рассказы о Суворове и русских солдатах. Птица-слава. Декабристы. Охота на императора. Сергей Алексеев
Кишки размотаю! – И бил Гришатку с такой силой, словно и впрямь убийство задумал.
«Честь имею»
Старик Кобылин ездил за водой на Яик либо перед рассветом, либо когда упадет темнота. Это чтобы «разбойники» не приметили.
Отлежался Гришатка день, второй после побоев, опять за свое. Э-эх, птахой небесной взмыть бы из крепости!
Ночь. Лежит, думает думы свои Гришатка. И вдруг рукой с размаху по темени хлоп! «Бочка деда Кобылина, бочка!»
Поднялся Гришатка, армяк на плечи, к Вавиле под лавку. Где тут топор? Вышел Гришатка во двор и сторонкой-сторонкой к дедовой бочке. Пощупал днище, крепкое днище. Пристроился мальчик, давай выламывать нижние доски. Трудился, трудился, отбил. Просунул голову, плечи – в размер, все пролезает.
Приладил Гришатка доски на старое место, вернулся домой.
«Ой, не уснуть бы! – думает мальчик. Лежит, не спит, дожидается раннего часа. – Ну, – решает, – пора».
Явился он к бочке. Приподнял доски. Залез. Притих.
Неудобно в бочке Гришатке. Холодно. На досках намерзла вода.
Прошел час, а может быть, более. Терпит Гришатка. А мысли пчелиным жалом: вдруг как не поедет сегодня старик за водой.
Но – чу! – хлопнули двери. Раздались шаги. «Он, он», – забилось Гришаткино сердце.
Вывел дед Кобылин коня, стал запрягать.
– Но, но, ленивый! – покрикивает.
Запряг, взгромоздился на сани. Тронулись.
Лежит Гришатка тихо-тихо. Не шелохнется. Дышит не в полный придых. Подбрасывает сани на снежных выбоинах. Скрипнет льдом и деревом бочка. Качнет Гришатку – мальчик руки в распор. Эх, не наделать бы шуму!
Прошло минут десять.
– Наше почтение! – слышит Гришатка человеческий голос. Понял – городские ворота.
Загремели засовы. Ржаво пискнули петли. Бросило сани на последней колдобине. Впереди – простор Оренбургской степи.
Переждал Гришатка немного, стал оттягивать доски. Глянул в просвет. Темень, тихо кругом. Лишь скрип-скрип из-под полозьев. Лишь чвак-чвак из-под конских копыт.
Ну, с Богом! Изловчился Гришатка, из бочки наружу – прыг!
Прощай, Оренбургская крепость! Честь имею, генерал-поручик Рейнсдорп!
«Путь-дорога куда лежит?»
Прошел Гришатка версту, вторую. Забрезжил рассвет. Легко на душе у Гришатки. Остановится, кинет взглядом в сторону крепости и снова вперед. Идет он размашистым шагом. Версты ему нипочем.
Впереди замаячил казачий разъезд. Рванули кони навстречу путнику. Момент – и рядом с Гришаткой. Обступили удалые наездники мальчика.
– Кто будешь?
– Откуда?
– Путь-дорога куда лежит?
– К его царскому величеству государю императору Петру Третьему Федоровичу.
– Ух ты!
– К нам, значит.
– Пополнение жалует!
– А зачем тебе к государю-императору?
Запнулся Гришатка, думает: сказать или нет про колодника?
Ответил уклончиво:
– По секретному делу.
– Ого!
– Скажи-ка