Допрос с приСТРАСТием. Марина Дмитриева
в своей правоте.
– Ты – следователь, Карпов, вот и ответь на этот вопрос.
– Позже, – пообещал я ей.
Расследование никуда не денется, а вот я больше не могу ждать. Чуть ослабил хватку своих пальцев. Потом стащил с ее волос резинку, и они темной волной упали на женские плечи. Так она еще красивее. На Кристине надета тоненькая шерстяная юбка и в тон стильный молочный джемперок. Даже в тюрьме она прежде всего красивая, стильная женщина. Одним молниеносным движением стащил юбку вниз.
– Ты что делаешь, Карпов?!
Ухмыльнулся.
– Раздеваю тебя, Кристи, ты же, помнится, хотела неформального общения.
А потом заорал, специально громко и грозно:
– Переступи через юбку!!
Кристина, как кошка, зло сощурила свои чернющие глазища. Но сделала по-моему. Хорошая девочка. Понимает, когда надо отступить, а когда свое упрямство показывать. Как жаль, что сейчас осень, а не лето – на ней еще колготки надеты, да сапожки с низким каблуком. Посадил Кристину на узкую жесткую кровать, которая была в углу этой клетушки. Сашка мальчик понятливый, камеру выделил с кроватью, чтобы было удобнее… брать показания. Сам опустился на корточки возле прекрасных девичьих ног. Королева и ее верный подданный. Наслаждайся моментом, детка, не всегда так будет. Взял стройную ножку в свои лапищи, потянул молнию ботинка вниз. Кристи не сопротивлялась, только смотрела своими невозможными ведьмячьими глазами. Ее стопа в моих лапищах кажется такой маленькой, грациозной, хрупкой. Захотелось двух одновременно взаимоисключающих вещей: сжать эту маленькую ножку и давить, давить… давить, пока кость не хрустнет! Нет, целовать, каждый пальчик, каждый участок кожи! Нежность все же перевесила. Прильнул к стопе губами. Полувздох-полувсхлип вырвался из женского рта. Как это у нее получается? Однажды услышав этот возглас, больше пяти лет назад в зале дорогого ночного клуба, подумал, что теперь не будет мне покоя, пока не добьюсь повторения. Снова и снова.
– Володь, что ты делаешь?
– А ты еще не поняла, Кристи, играю с тобой в доброго и злого полицейского. Сейчас я добрый.
Расстегнул второй сапожок. На этот раз целовать не стал, отбросил его в сторону и молниеносно вверх, вцепился в резинку эластичных колготок, а потом стащил их вместе с трусиками. Она вскрикнула, попыталась меня оттолкнуть, ударив в грудь руками, все еще скованными наручниками.
– Не рыпайся, Киса, теперь я злой полицейский!
Затем, опровергая свои слова, прильнул своей головой к ее обнаженному животу, носом уткнувшись в тонкую полоску темных волос на лобке. Вдохнул запах.
– Кристи, девочка моя…
В голосе смертная тоска. Зачем я это вслух сказал? Тюфяк. Собственная слабость злит, вынуждая действовать жестче. Поднялся, подцепил пальцами тонкий джемперок, надетый на ее тело. Черт, наручники на запястьях не дали его стащить. Зато открылась прекрасная картина женской груди, обтянутой белым кружевом бюстгальтера. Кристи, наверно, неудобно так с поднятыми руками, со свитером, натянутым на голову. Ничего, потерпит. Я пять лет