Ниндзя в тени креста. Виталий Гладкий
угрозы, тем не менее находиться под его обстрелом было неприятно. Гоэмон понял, что хозяин дома (вернее, хозяйка; тюнин предупредил, что ее зовут Хотару) смотрит на него через какую-то щель, незаметную на первый взгляд. Это была разумная предосторожность, не мог не отдать должное хозяйке дома Гоэмон. И невольно восхитился ее потрясающим слухом: по привычке синоби он приближался к дому практически бесшумно, благо подошва его походных дзори[31] для прочности была подшита мягкой кожей.
Впрочем, в этом не было ничего необычного. Гоэмона предупредили, что Хотару его дальняя родственница, тетушка, которая давно ушла из клана, переселившись в Киото. По какой причине, зачем ушла, никто не счел нужным объяснять. Она должна была предоставить мальчику без лишних расспросов кров и пропитание до того времени, пока он не выполнит свою миссию. И все. Естественно, и он в свою очередь должен был держать язык за зубами и безупречно играть свою роль сёнина, который потянулся в столицу в надежде что-то заработать, дабы помочь семье. Такое разделение ролей – гостеприимной тетушки и племянника-бедолаги – должно было вполне устроить обе стороны. А также шпионов сёгуна, которые искали злоумышленников едва ли не среди грудных младенцев.
Гоэмон практически не сомневался, что Хотару-сан, как и его мать Морико, – куноити. И отправилась она в Киото не по своей воле, а по приказанию дзёнина. Похоже, Хотару была очень опасной особой, о чем говорило даже ее имя, которое имело двойное значение – «светлячок» и «могила».
Главным оружием куноити были красота, изворотливость и преданность своему клану. Они могли быть гейшами, служанками и вообще заниматься самой разнообразной деятельностью. Лишенные возможности носить меч, уступая мужчинам в физической силе, куноити использовали заколки для волос и веера, которыми наносили удары в горло и лицо противнику.
Были среди куноити и великие мастера ниндзюцу. Они предпочитали в качестве оружия обыкновенную, с виду совершенно безобидную иглу для пошива платья. Когда самурай предавался любви с куноити, она вонзала иглу в особую точку на его теле. Обычно смерть наступала мгновенно, но чаще страстный любовник замечал лишь легкое покалывание. Спустя два-три дня самурай умирал в страшных мучениях – его настигало удушье или происходил разрыв сердца. Но никто не мог связать эту ужасную смерть с визитом красавицы, которая заходила к нему несколько дней назад.
Если самураи раскрывали куноити, ее отдавали на поругание страже и лишь потом убивали со страшной жестокостью. Поэтому женщины-ниндзя в минуту опасности следовали древнему ритуалу самоубийства – производили дзигай, удар ножом в шею. Делали они это хладнокровно, показывая врагам полное презрение к смерти.
«Красивая, наверное…», – подумал Гоэмон о своей «тетушке». Судя по вполне приличной усадьбе, находившейся неподалеку от центра Киото, она была замужем за состоятельным самураем. (То, что Хотару-сан вдова, ему сообщили.) Но когда Гоэмон аккуратно
Дзори – сандалии, сплетенные из соломы или молодых побегов бамбука.