ДЫР. Нелли Мартова
бомж или наркоман. А если бы делали ремонт, Слава бы заметил.
Он никак не мог заснуть, вертелся с боку на бок. Почему так раскалывается голова? Буря магнитная, что ли? Когда песня утихала, он возвращался мыслями к радостному. Сегодня Гуля испекла его любимый курник – большой круглый пирог с начинкой из курицы и картошки и хрустящей корочкой. Достали початую в день смерти Петровича бутылку – был повод отметить. Десять дней назад он отнес в банк пухлую папку с документами на коттедж и участок, а сегодня банк дал свое согласие на сделку. И только тогда Слава по-настоящему поверил, что скоро у них будет собственный дом. Осталось самое простое – все оформить, получить в банке деньги и рассчитаться. Он наливал рюмку за рюмкой, и ел вторую порцию курника, и думал, что домик хоть и недостроенный, но руки-то у него золотые, а значит, к новому году можно будет отметить новоселье, продать квартиру и вернуть добрую половину кредита. Потом еще немного поднатужиться, пару лет брать как можно больше работы, расплатиться с остатком и зажить припеваючи. Ближе к полуночи Гуля сказала: «Все, хватит» и убрала бутылку в шкафчик. Кажется, оставалась еще четверть бутылки. И чего бы так голове раскалываться со ста грамм-то?
– Папаня, не бросай меня в колодец! – с новой силой взревел голос за стеной.
Жена застонала во сне, но не проснулась. Слава забеспокоился. А что, если и правда, бомжи забрались? Увидели опечатанную квартиру, решили, что никто не прогонит. Почему тогда шумят, а не сидят тише воды ниже травы? Напились, видать. Слава тихо поднялся, натянул штаны.
Пломба на соседской двери была сорвана, обрывки бумажки с печатью лежали на полу. Он толкнул дверь – не заперто. Поколебался долю секунды и вошел. Прихожую заполняли клубы табачного дыма – хоть топор вешай, на кривом крючке висела черная кожаная куртка. Некоторое время Слава тихо стоял и вслушивался в слова песни. Хриплый голос под однообразное бренчание гитары задорно, как пионерский гимн, выводил:
И долго еще доносилися звуки,
В колодце бурлила вода.
Отец постоял, почесал свои… руки,
Подумал и плюнул туда.
Кривою походкой, уже под луною,
Вернулся убивец домой.
Лег спать, но не спится, все чудится голос,
И видится сын, как живой.
Папаня, не бросай меня в колодец!
Я этого, кажись, не заслужил-жил-жил-жил.
Бросишь, обратно не воротишь,
Какую ж ты мне лажу подложил, чувак!
Голос стих, но бурных аплодисментов не последовало. Слава громко постучал в стену и прошел в комнату. На диване, давно потерявшем определенность цвета и формы, с гитарой в руках лежал здоровый парень в черной футболке с оторванными рукавами, дырявых джинсах и ботинках типа «говнодавы» с развязанными шнурками. Только копна спутанных рыжих волос, которой позавидовало бы пугало, выделалась ярким пятном. Рядом, прямо на полу, валялось несколько пустых пивных бутылок, в открытой банке из-под шпрот дымились бычки.
Рыжий заметил Славу, поставил гитару