Иван Ефремов. Издание 2-е, дополненное. Ольга Ерёмина
(Да, то, что сейчас кажется очевидным, приходилось доказывать!)
С волнением разворачивал Ефремов письмо от именитого учёного[87]. Призвав на помощь знание немецкого (спасибо школе!), Иван читал обескураживающий ответ. Пратье писал, что взгляды Ефремова – домыслы и невежество дилетанта, а дно океана ровное и покрыто сплошным толстым слоем осадков. Глубокое возмущение наполнило душу молодого учёного. Письмо не поколебало его уверенности в собственных взглядах, но дало ему пример косности в науке.
В 1929 году по всей стране геологи вели съёмку местности. К работе были подключены и студенты. Студент Носов, работавший на Волге, в Татарии, обнаружил в одном из ничем не примечательных оврагов крупные кости. Правда, кости рассыпались при попытке взять их, но в отчёте студент упомянул об этой находке, возраст которой определили как верхнюю пермь. С ней на много лет свяжет свою судьбу палеонтолог Ефремов, но будет это позже. А пока верх берёт геология.
Работая над отчётом по Каргалинским рудникам, Иван ощутил необходимость шире взглянуть на вопрос добычи медной руды в Приуралье, его интересовали другие известные рудники к северу от Каргалы, вопрос образования медистых песчаников. Для определения перспектив разработки меднорудных месторождений следовало расширить район поисков.
Археологи, раскапывая древнее городище, описывают каждую найденную бусину. Кажется, что это необычайно скучно. Но наука начинается с внимания к любой, порой малозаметной, детали. Такими бусинами для палеонтолога становятся даже самые мелкие находки.
Перед Ефремовым возникла задача: для установления фауны медистых песчаников следовало расширить район поисков – но на сей раз бумажных: надо собрать максимально возможные данные по всем находкам, сделанным в Каргалинских рудниках. Многие из них хранились в частных коллекциях за рубежом, некоторые – в музеях других стран. Описать и систематизировать эти находки, сравнить с теми, что хранятся в СССР, и сопоставить с фаунами других местонахождений… Эта задача станет магнитом, который четверть века будет притягивать мысли Ефремова.
Однажды под сводчатые потолки светлого вытянутого зала, где на фоне живописного панно высился громадный скелет индрикотерия, а вдоль стен, увешанных бивнями, стояли стеклянные витрины с челюстями и позвонками древних животных, вошёл незнакомый Ивану человек. На вид ему было лет двадцать семь. Ищущий взгляд обратился к Ивану.
– Я хотел бы показать свои находки, – с сомнением оценивая юный возраст научного сотрудника 2-го разряда, сказал гость после знакомства.
– Валяйте! – разрешил Ефремов.
В кабинете гость выложил на стол несколько окаменелостей.
– Что за ерунду вы принесли! – воскликнул насмешливо Иван, оглядывая находки.
– Я взял с собой лишь то, что смог.
Гость не на шутку оскорбился и хотел было покинуть кабинет, но Иван остановил его.
– Погодите, погодите. Вы это сами добыли?
Копия статьи и ответ Отто Пратье не сохранились. Позже, когда сложность рельефа морского дна была доказана, Иван Антонович любил при случае вспоминать эту историю.