Серебряный век (сборник). Николай Гумилев

      Есть тонкие властительные связи

      Меж контуром и запахом цветка.

      Так бриллиант невидим нам, пока

      Под гранями не оживет в алмазе.

      Так образы изменчивых фантазий,

      Бегущие, как в небе облака,

      Окаменев, живут потом века

      В отточенной и завершенной фразе.

      И я хочу, чтоб все мои мечты,

      Дошедшие до слова и до света,

      Нашли себе желанные черты.

      Пускай мой друг, разрезав том поэта

      Упьется в нем и прелестью сонета

      И буквами спокойной красоты!

      Летний вечер пышен,

      Летний вечер снова…

      Мне твой голос слышен:

      «Я люблю другого».

      Сердца горький лепет

      Полон чар былого…

      Слышен тихий лепет:

      «Я люблю другого».

      Смолкни, праздный ропот!

      Прочь, упрек! Ни слова!..

      Слышен, слышен шепот:

      «Я люблю другого».

      Юноша бледный со взором горящим,

      Ныне даю я тебе три завета:

      Первый прими: не живи настоящим,

      Только грядущее – область поэта.

      Помни второй: никому не сочувствуй,

      Сам же себя полюби беспредельно.

      Третий храни: поклоняйся искусству,

      Только ему, безраздумно, бесцельно,

      Юноша бледный со взором смущенным!

      Если ты примешь моих три завета,

      Молча паду я бойцом побежденным,

      Зная, что в мире оставлю поэта.

      Я – вождь земных царей и царь, Ассаргадон.

      Владыки и вожди, вам говорю я: горе!

      Едва я принял власть, на нас восстал

      Сидон. Сидон я ниспроверг и камни бросил в море.

      Египту речь моя звучала, как закон,

      Элам читал судьбу в моем едином взоре,

      Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон.

      Владыки и вожди, вам говорю я: горе!

      Кто превзойдет меня? Кто будет равен мне?

      Деянья всех людей – как тень в безумном сне,

      Мечта о подвигах – как детская забава.

      Я исчерпал до дна тебя, земная слава!

      И вот стою один, величьем упоен,

      Я, вождь земных царей и царь – Ассаргадон.

      Ты – женщина, ты – книга между книг,

      Ты – свернутый, запечатленный свиток;

      В его строках и дум и слов избыток,

      В его листах безумен каждый миг.

      Ты – женщина, ты – ведьмовский напиток!

      Он жжет огнем, едва в уста проник;

      Но пьющий пламя подавляет крик

      И славословит бешено средь пыток.

      Ты – женщина, и этим ты права.

      От века убрана короной звездной,

      Ты – в наших безднах образ божества!

      Мы для тебя влечем ярем железный,

      Тебе мы служим, тверди гор дробя,

      И молимся – от века – на тебя!

      Я – Клеопатра, я была царица,

      В Египте правила восьмнадцать лет.

      Погиб и вечный Рим, Лагидов нет,

      Мой прах несчастный не хранит гробница.

      В деяньях мира мой ничтожен след,

      Все дни мои – то празднеств вереница,

      Я смерть нашла, как буйная блудница…

      Но над тобой я властвую, поэт!

      Вновь, как царей, я предаю томленью

      Тебя, прельщенного неверной тенью,

      Я снова женщина – в мечтах твоих.

      Бессмертен ты искусства дивной властью,

      А я бессмертна прелестью и страстью:

      Вся жизнь моя – в веках звенящий стих.

      Каждый миг есть чудо и безумье,

      Каждый трепет непонятен мне,

      Все запутаны пути раздумья,

      Как узнать, что в жизни, что во сне?

      Этот мир двояко бесконечен,

      В