Керенский. Николай Королев
Дворца. Но это было только самое начало поругания трехсотлетней династии Романовых. Просвещенная монархия России будет низведена до основания, до крайнего предела. И в весьма короткие сроки в результате переворота. Переворота, совершенного злонамеренно, не российским мужиком, но чуждыми самому русскому духу пришлыми извне авантюристами.
Человек с застывшим, будто окаменевшим, лицом, что указывало на его предельную собранность, вошел в Большой Тронный Зал, неслышно ступая по паркету, переливающемуся перед ним всеми немыслимыми земными цветами. Строгий военного покроя костюм, модная обувь с гетрами, весь вид его скорее указывали на него, как на прирожденного интеллигента, нежели как на человека военной косточки. Подвижное выразительное лицо вошедшего, вопреки обычаям старины, начисто лишено мужского украшения в виде бородки, усов и бакенбард. Выбрит и подстрижен под бобрик умелой рукой, он являл собой образец современного денди в возрасте за тридцать лет.
К слову сказать, эта его природная элегантность, подчеркнутая тонким дыханием французского парфюма вызывает злобную неприязнь к нему недоброжелателей. По их мнению, это свойственно только артистам. Но человек этот был таким, каким он есть. Даже в короткие минуты на пороге Зала. Его сдержанность и, в особенности, взгляд, как бы обращенный в себя, подчеркивали незаурядную силу воли и железную самодисциплину этого человека. Он вошел в Тронный Зал в первый и, видимо, в последний раз. Именно таким образом складывались мысли его в первое же мгновение, с первым же вздохом как он ступил в этот святая святых Зал.
Коснувшись рукой ослепительной беломраморной колоны, осязая ее приятную прохладу, прислонил к ней горящее от волнения лицо. Внешне он ничем не проявлял необычного своего душевного состояния. Разве что вот это почти неуловимое и, казалось, непроизвольное движение левой рукой выдавало его: кисть руки мягко собранными пальцами легла за спиной на свое привычное место на уступе поясницы.
Как все долгорукие люди, он испытывал со своими руками некоторые неудобства, постоянно подыскивая им место на себе. Чаще всего это замечалось, когда он, уняв волнение, приходил в обычное свое ровное состояние духа. Тогда и правая рука находила себе излюбленное местечко за бортом верхней одежды между второй и третьей пуговицами. Большой палец руки находил там себе покой. Так этот человек обретал умиротворение взволнованным нервам.
Это не фарс, не подражание, а всего лишь его привычка, идущая от строения фигуры. Одни по той же причине с важностью скрещивают руки на груди или, наоборот, складывают ладони одна в другую за спиной. Кто-то удовлетворялся тем, что погружает руки в карманы. Такая уличная привычка вообще являет собой полное бескультурье человека, выдавая его узко сословную принадлежность.
Здесь и сейчас в Тронном зале человек с виду был тверд, спокоен и уравновешен. Но натура его на этот раз будто отступила от собственных правил: вместо спокойствия внутри себя он держал бушующий вулкан, требующий льдистой ясности мыслей.
Двусветное