Воспитанник Шао. Том 1. Сергей Александрович Разбоев
настораживает ли вас, что упорство затронутого монастыря может иметь под собой почву в стремлении сохранить имеющиеся секреты.
Маккинрой глубоко вздохнул. Растерянно вытер лоб.
– Ну, вы меня снова… господин полковник. Все это, конечно, разумеется, но и ваши соображения мне кажутся плодами профессиональной подозрительности.
– Мы должны подозревать. В этом наша работа. И поэтому возможные очаги следует проверять, изучать, чтобы не оказаться в один прекрасный во всех отношениях момент на краю гибельной ямы.
– Меня успокаивает, что у наших высоких умов столь глубоко работает инстинкт самосохранения. Господин полковник, я прекрасно вас понял; если что-либо достигнет моих ушей, немедленно найдет и ваши.
– О'кей, мистер Маккинрой, это я и желал услышать от стопроцентного американца.
Маккинрой встал, показывая, что пора уходить.
– Постойте, самое главное, ради чего я вызвал вас к себе.
– Слушаю, сэр.
Эксперт остался стоять, осторожно взирая на полковника.
– Я надеялся, что вы мне сможете назвать человека, который, наверняка, сумеет местные спецслужбы обратить лицом к нам.
– А что, разве китайцы пасуют?
– Не знаю, чем объяснить их сдержанность.
– Лицо имеется влиятельное, но оно дорого стоит.
– Я уже ставил вас в известность.
– Понял, господин полковник. Завтра вас известят.
– Прекрасно!
– О'кей, господин полковник!
– О'кей!
Динстон остался один. «Ну и бестия. Такая же, как китайцы, – неудовлетворенно хмыкнул он, – говорил, говорил, но ничего толком и не высказал. Ждет взноса. Пять тысяч должно его успокоить».
Глава вторая
ТЕНИ
Полумрак.
Настороженная тишина.
Мерный, подвывающий хлест лопастей вентилятора. Из-за огромного министерского стола тусклым светом оловянных зрачков выглядывают два малюсеньких немигающих глаза. Позади спинка непомерно большущего кожаного кресла. Не совсем понятно, кто восседает там. Но когда раздается шепелявящий голосок с высокими нотками экспрессивности, сомнения исчезают – человек.
Вернее – человечек.
Теневой – для того, кому он известен и на кого он жадно накладывает свою лапу (лапку) чиновника. Пигмей – за глаза, там, где он не может видеть или слышать даже при помощи выдрессированных ищеек.
Лицо влиятельное.
Шутить с ним не с руки. Достоверные слухи: один из членов «Организация 16 мая». Иначе…
Иначе никому не хочется. Жизнь – она одна. Одна на одного человека. Другой не дано. Иначе уже никакие мистические силы Вселенной не повторят твою запоминающуюся, неординарную, стремящуюся к совершенству личность.
И потому никто не осмеливается раздражать его, тем более…
– Ну-с, дорогой товарищ начальник, позвольте мне, недостойному, поинтересоваться вашим драгоценным здоровьем? Какие бы годы вы еще пожелали для себя, уважаемый?
– Покорнейше благодарю, товарищ министр, не жалуюсь