Черный камень Отрана. Владимир Васильев
совсем рядом с тиаровой.
Пел рассекаемый наконечниками воздух, попеременно звенела тетива луков, с хрустом вгрызались в мишень стрелы… Испытание продолжалось.
А Хожд, целясь в очередной раз, вспоминал слова Милины. В частности, упоминание о барсе. Не зря ведь его ловили? Что еще придумают хитроумные Жрицы Войны, хранительницы древнего знания?
Отпустили их только в полночь. Вторая половина экзамена заключалась в сотнях вопросов, на которые Хожд и Тиар должны были ответить.
В большинстве случаев они знали ответы. А если не знали, приходилось думать: Жрицы задавали только такие вопросы, на которые можно было ответить, обладая достаточными знаниями. Поиск ответа не занимал много времени, оба испытуемых доказали, что научились работать не только руками или клинком, но и головой.
В эту ночь их никто не трогал: у Хожда с Тиаром едва хватило сил дотащиться до кельи и рухнуть на жесткие ложа, завернувшись в плащи.
Обучение закончилось. Настоятельница подтвердила готовность обоих вернуться в мир, лежащий вне Храма; Жрицы Войны сполна расплатились знаниями за золото паномского короля и суманских торговцев. Назавтра в полдень у места, где опускается корзина подъемника, будет ждать свита встречающих. Вместо мальчишек Храм возвращал отцам мужчин и воинов. Полководцев.
А пока они спали, опустошенные трудным днем, чтобы вскоре уйти отсюда навсегда.
Только утром Хожд наконец стал сознавать, что все закончилось. Его никто не разбудил, как прежде, пинком, никто не гнал на тренировку, не поручал тяжелую и чаще всего бессмысленную работу. Солнце уже поднялось, бросая на пол кельи узкие светлые лучи. Рядом посапывал Тиар.
– Эй! – пихнул его Хожд. – Вставай, Ти!
Королевич потянулся и сел. Взгляд его был блуждающ и туманен, волосы со сна топорщились, как иглы у дикобраза.
– Чего? – зевая, спросил он.
– День уже, – сказал Хожд. – Пошли умываться.
Холодная вода несколько освежила их. Поколебавшись, направились в сторону кухни. Оттуда тянуло дразнящим запахом жареного мяса.
Едва они приблизились, в дверях возникла Жрица-Кормилица. Тиар остановился, словно на стену налетел, а Хожд уныло подумал:
«Ну вот, сейчас снова отжиматься пошлет…»
Кормилица поклонилась, глубоко, как не кланялась даже Настоятельнице, и почтительно произнесла:
– Доброе утро, Ваше Высочество! Доброе утро, Дож Сумана! Ваш завтрак сейчас подадут, прошу вас, проходите!
И она плавно повела рукой в сторону трапезной, где Хожд и Тиар ели всего однажды: в первый день, едва ступив на землю Храма.
Несколько сбитые с толку, юноши последовали за Жрицей.
В трапезной накрыт был единственный стол на двоих; алая бархатная скатерть покрывала его и свешивалась до самых плит на полу. Вместо деревянных мисок стояли серебряные, рядом лежали вилки и ножи, тоже серебряные, и еще Хожд различил слабый запах вина. Вино им запрещали строго-настрого все эти годы, но нельзя сказать, что