Человек, о котором говорил Нострадамус. Эдуард Майнингер
Семенец очень странно стал моим другом. Остановлюсь на этом подробнее. Впервые я увидел его, еще будучи абитуриентом. Он поступал на специальность «экспериментальная ядерная физика». Но делал это не от великого ума, а потому, что конкурс туда был ниже и, следовательно, поступить проще. С первого взгляда симпатии он у меня не вызвал благодаря своей подъебистой манере общения. Но дело не в этом. На первом курсе с первого захода, а читатель помнит, что их у меня было два, нас поселили с другом Семенца по имени Паша. Этого Пашу я тоже невзлюбил, и в нашей комнате оказалось два лагеря: мой и Пашин с его одноклассником. Семенец – я его буду называть так впоследствии ввиду оригинальности фамилии – часто навещал Пашу и раздражал меня своими подъебами. Я терпел, я уходил.
Однажды поднявшись в его комнату, я спросил, где Вовчик – мой приятель и его сосед. Семенец ответил мне: «В туалете». Это было последней каплей в чаше моего терпения. Пора было поставить ублюдка на место.
И я придумал, как это сделать. Я послал одного парня сказать Семенцу, что его зовет Паша. Расчет был верен – Жека клюнул и пришел к нам. Войдя в комнату и видя, что там никого нет, он уже повернулся, чтобы уйти назад. Но тут я вышел из-за угла и втолкнул его в комнату. Мы начали драться. Вскоре перевес оказался на его стороне, и он, прижав меня к спинке кровати, глупо пытался руками порвать мне рот. Но моя кожа, разумеется, оказалась не по силам подонку. Надо признать, что он был очень проворный и жилистый тип. Нас разняли. Но меня мутила ненависть и злоба из-за моего поражения, и, улучив момент и хорошо прицелившись, я метко пнул ему в пах. Семенец загнулся и сел на кровать. Я был удовлетворен. Так все окончилось в этот раз.
Много времени спустя после моей неудачной попытки в Москве мы как-то сидели вместе с ним на лавочке перед общагой и разговорились. С чего это началось, я не помню, да это и не важно. Неожиданно для себя я открыл в нем интересного собеседника, который умеет не только подъебывать, но и нормально разговаривать. Впоследствии мы с ним стали чаще общаться, и так завязалась наша дружба, которая прошла через все мое томское студенчество. Если меня спросят о его отличительной черте, я отвечу: карты. Его не интересовали девушки, пьянки, дискотеки. За покером он был готов сидеть сутки напролет. Даже в литературе его интересовала только тема азартных игр. Что поделать – каждому свое. Впоследствии господин Евгений Семенец будет нередко фигурировать в моем повествовании, поэтому я не случайно остановился на нем.
Итак, смирившись с судьбой и снова оказавшись в Томском политехе, я расслабился и начал жить, как все. Учеба отошла на задний план. Для меня, окончившего очную и заочную физматшколы, это не было проблемой. Я жил старым багажом и уже не решал каждый вечер по тридцать задач по физике, как это было в десятом классе.
В этот период я начал в меру пить – любил пиво. В те годы с пивом была напряженка, и поэтому мы радовались, когда приезжали с почтухи (Томск-7 – закрытый город, или «почтовый ящик») наши одногруппники с канистрой «Жигулевского».