Неоконченный пасьянс. Серия «Невыдуманные истории на ночь». Алексей и Ольга Ракитины
удовлетворения человек несведущий не смог бы отыскать в этом в высшей степени тяжёлом и грязном труде. Но, как это не покажется парадоксальным, именно такой труд был способен делать людей счастливыми. «Мы выходим на улицы и улицы становятся чище», – любил повторять Путилин, и слова эти вполне можно было бы поместить на герб столичной Сыскной полиции, если бы таковой кто-нибудь надумал рисовать. Люди, попавшие в ряды сыскарей во времена Путилина не уходили оттуда добровольно. Текучки кадров не было вовсе, и высшим наказанием начальника почиталось отстранение провинившегося от дела.
То ли дело – работа прокурорского следователя – сиди себе, бумажки перекладывай. Выписывай отношения, ордера, постановления и выписки из дел. Командуй сыскарями, рапортуй начальству. Вшивай бумажки в дело. Пересчитывай их, описывай и опечатывай. Проводи допросы и тоже вшивай их в дело. С ума можно сойти от такой рутины. Никто с ножом не бросится, даже горло никто перегрызать не станет. Тоска! Подозреваемого сыскари на аркане притащат, причём, нередко уже во всём сознавшегося. Разве ж это розыск?
Примерно так размышлял Агафон Иванов, подъезжая на извозчике к Николаевскому вокзалу. Часы на башенке показывали уже чуть более семи часов пополудни. Главный вокзал столицы, обеспечивавший её связь с Москвой и центральными губерниями, жил в этот вечерний час своей обычной жизнью: доносились гудки паровозов, сновали озабоченные пассажиры, вдоль фронтона, выходившего на Знаменскую площадь, фалангой стояли извозчики. Иванов первым делом направился к дежурному офицеру жандармской команды при вокзале. На всех вокзалах Российской империи, а также в полосе отчуждения железных дорог поддержание порядка было возложено на особые жандармские команды, никак не подчинявшиеся местному полицейскому руководству. Поэтому сыскные агенты были просто обречены на то, чтобы поддерживать с ними самые добрые отношения.
Молодой стройный ротмистр, сидя за большим столом в кабинете дежурного, соседствовавшим с приёмной начальника вокзала и кабинетом командира жандармской команды, был занят делом, требовавшим максимального сосредоточения внимания, а именно – очинял карандаши, которые по мере готовности опускал в гранёную яхонтовую карандашницу перед собой.
– Добрый вечер, господин ротмистр, – поприветствовал дежурного Агафон. – Давненько не встречались, Андрей Павлович!
– Да уж, давно, – с улыбкой отозвался ротмистр. – Почитай, неделю у нас не были, господин Иванов.
Были они старыми знакомцами, и по роду служебных обязанностей видеться им доводилось довольно часто. Между жандармом и сыщиком давно установились добродушно-ироничные отношения, потому как Агафон по простоте своего происхождения принимал на себя роль сермяжного, неунывающего коллеги, а ротмистр Давыдов, сын артиллерийского полковника, только начинал свою карьеру в Корпусе жандармов и никаких оснований кичиться своей службой не имел. Был